Лидия Сычёва - Мёд жизни [litres]

– Спасибо за понимание, – уважительно прохрипел в её сторону Семён Афанасьевич. – Я заканчиваю. В современной реальности происходит следующее. Первое: становление и утверждение путинского православного-чекистского нацизма – я настаиваю на этом определении! Второе. Обесчеловечивание нежизнеспособного русского социума. Третье. Реальность русского империализма, который, как море разливанное, захлестнул всю Россию. И ваши герои, Юрий Платонович, которых вы нынче так усиленно воспевали: Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Чехов, Достоевский, – да, они являются олицетворением русской культуры. Но именно они – певцы махрового национализма, они – творцы нынешней империи, столпы, на которых держится милитаристская идеология режима! А вы им приписываете либерализм, европейскую культуру! Их не толковать надо…

– …а читать и перечитывать! – вклинилась в распалённый монолог Афанасьича Ольга. Она уже переместилась в центр зала, к Платонычу, и всем своим видом показывала, что «продолжения банкета» не будет. – Какой замечательный, жизнеутверждающий финал нашего собрания! – Ольга почувствовала, что входит во вкус роли и что её «несёт». – Какой величественный гимн русской классике мы сегодня услышали от Семёна Афанасьевича! Пушкин говорил: «Друзья мои, прекрасен наш союз!» Иными словами – все люди братья. Как поётся в известной песне, «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Но, к сожалению, мы сильно выбились из графика и чая-кофе не будет. Расходимся! До новых встреч! Пожалуйста, не забывайте вещи!

Смятый напором Ольги, Семён Афанасьевич обескураженно молчал. Народ задвигал стульям, и, кряхтя и переговариваясь, потянулся к выходу. Платоныч предлагал розы (впрочем, не очень настойчиво) Артуровне, та пунцовела, как восьмиклассница, и неуверенно отказывалась: «Сегодня ваш праздник, мне неловко». Дама, похожая на мышку, складывая продукты с чайного стола в сумку, озабоченно поглядывала на препирающуюся пару. «Уж не Зоинька ли это? Та самая, что цветы подарила! – догадалась Ольга. – О, тут ещё и любовная линия проклёвывается!»

Платоныч стоял с розами в руке и метался взглядом от Артуровны к Зоиньке. Видно было, что ему жаль отдавать такие чудесные цветы. В конце концов, помявшись возле букета, Артуровна ушла несолоно хлебавши.

«Зато шейка бедра целая!» – мысленно утешила её Ольга.

– Я так волновалась за тебя, Юра! – Зоинька сияла, Платоныч растроганно улыбался.

Влюблённые, после шумных прощаний и благодарений Ольге, подхватив сумки, покинули поле интеллектуального боя.

В зале остался один Семён Афанасьевич – грузный и сумрачный.

– А вы домой собираетесь? – бодро, с фальшивой вежливостью в голосе осведомилась Ольга.

Старик поднял крупную голову. Белый ежик его поник и будто стал реже, глаза – больные, с мутной поволокой.

– Я, когда шел сюда, – засипел он, – уже знал, что́ скажу и что будет скандал, драка. И я думал: мы поорём, поспорим, а после, как в прошлые времена, закатимся куда-нибудь в ресторан, посидеть, выпить…

«Чёрт старый! Одной ногой в могиле, а туда же – к увеселениям!» – подумала Ольга.

– Вы мне такси вызовите, пожалуйста. – Афанасьевич совсем сник, сдулся. – Только подешевле, если можно. Я вижу плоховато, не могу номер набрать.

«Доперестраивался! – мстительно укорила его Ольга. – Остался один, никому ненужный… Даже толерантный Платоныч тебя кинул. Променял соратника на бабу с розами!»

Наконец, дело закончено: интеллект-центр поставлен на сигнализацию, стальная дверь захлопнута, Афанасьевич посажен в такси к водителю-узбеку.

Ольга, шагая в метро, читает эсэмэску от Машуни: «Привет от Сашули! Мы счастливы!!!»

На ступенях подземного перехода сухонькая старушка-нищенка в детском голубом пальтишке поёт высоким, благостным голоском, возведя очи горе:

– «Все прошло, все умчалося, в невозвратную да-а-аль, ничего не осталося, лишь тоска да печаль…»

Как познакомиться с хорошим мужчиной для серьёзных отношений? Вопрос, можно сказать, судьбоносный, и ответы на него – разные.

– Путь к сердцу мужчины лежит через дрель, – утверждала, например, Алёна Пояркова.

– Через дверь? Ну, ясно, что не через окно!

– Через дрель, – поправляла бестолковых Алёна. – Идёте в хозяйственный магазин. Якобы за дрелью. В этом отделе всегда толкутся мужики, причем разного возраста, профессий, жизненного опыта. Есть и богатые, кстати – иногда они что-то готовы в собственном доме своими руками сделать. Картину за миллион на стенку повесить, например. Но не в этом суть: бездельники за дрелью точно не придут. Вам гарантирована встреча с мужчиной-созидателем.

И вот вы бродите по отделу, немножко смотрите на дрели и внимательно – на мужиков. И выбираете того, кто вам нравится. Подходите к нему скромненько: «Ой, извините, а вы не можете посоветовать, какую мне дрель лучше взять?» И он вам с удовольствием целую лекцию на эту тему прочитает, потому как каждый мужик считает себя огромным специалистом по инструментам. И вот он вам вещает про дрель, про свёрла, про дюбеля, а вы киваете, киваете… А потом говорите: «Это, оказывается, так сложно!.. А вы не можете мне помочь? Мне надо на кухне дырку просверлить под держалку для полотенец». Нормальный, благородный мужчина беспомощной женщине никогда не откажет! А вам такой и нужен. И вы его и в деле увидите, и за столом – надо ж человека отблагодарить за труды, чаю с ним попить, плюшками домашними угостить, чтобы он видел, вы – человек хозяйственный, с голоду с вами не помрёшь; ну а дальше, – Алёна таинственно улыбалась и совершала неопределенные пассы рукой, – действуете по обстоятельствам, в зависимости от своей фантазии…

Люба Тюшкевич, к сожалению, с Алёной не была знакома, и про этот способ устройства личной жизни ничего не знала. Она пошла своим путём. А именно – в банк. Там Люба взяла кредит под высокий процент, и сразу же сделала вложения в человеческий капитал, то есть в себя. Впервые за три года пришла в парикмахерскую (до этого стриглась у мастера на дому или сама себе чёлку подравнивала), причём пришла не в абы какую парикмахерскую, а в самую лучшую в Кипрянах – «Твой шанс». Салоном владел местный законодатель мод Славик Тычкин. Ходили слухи, что он был «нетрадиционный», но, скорее всего, Славик просто набивал себе цену, намекал на свою элитарность, а может, просто маскировал робость перед женщинами. У всех же комплексы!.. Но как бы то ни было, мастера у него работали хорошие, и Люба вышла из салона красоты не только с шикарной укладкой, но и с убойными маникюром и педикюром, которые любому зрячему мужчине сразу говорили, что он встретил на своём пути не какую-нибудь «при-ха-ха», а женщину экстра-класса с серьёзными намерениями.