Диана Машкова - Наши дети. Азбука семьи

Я слушала, кивала и старалась не разреветься при них. Мне было нечем крыть. Да, я ужасная мать. Да, я все равно хочу уехать. Что бы они ни говорили.

Все дни, оставшиеся до отъезда, я проводила с Нэллой. Мы играли, разговаривали, гуляли, и я с трудом сдерживала слезы. Ночами, когда она засыпала, ложилась у ее кроватки на полу и гладила маленькие шелковистые ручки. Смотрела на нежное личико, бархатный лобик, который то морщился, то разглаживался во сне. Слезы текли у меня из глаз бесконечными ручьями. Мне казалось, что утром я увижу в зеркале две глубокие борозды на своих щеках. Но нет. Вода не оставляла следов. Только веки становились припухшими.

Я думала, думала, думала. Бесконечно. И все яснее приближалась к самому смелому и тяжелому решению в своей жизни — оставить собственного ребенка, пусть и на короткое время, чтобы попытаться стать в этой жизни кем-то. «Такой ценой?» — спрашивал внутренний голос. И я заходилась в новом приступе отчаяния и истерических слез. Конечно, собиралась приезжать каждые выходные, конечно, планировала как можно быстрее найти денежную работу, чтобы снять жилье и забрать Нэллу с собой. Но при этом понимала, что это минимум несколько месяцев. Как пережить их в разлуке?!

Дочка чувствовала, что со мной что-то не так. Льнула и ласкалась как никогда раньше. Все время моя нежная красавица двух с половиной лет от роду просилась на ручки, требовала, чтобы я покачала ее перед сном, как младенца, и тихонечко спела колыбельную. Так мы и дожили, снова слепившись в единое целое, до апреля. Я старалась подготовить Нэллу к своему отъезду, пыталась заранее все объяснить. Работала над тем, чтобы у них с няней сложились хорошие отношения — наконец, мне удалось найти чудесную девушку с проживанием, студентку педагогического вуза.

А потом настал решающий день.

Нэлла вышла проводить меня в коридор и прислонилась щекой к дверному косяку. У нее в глазах была печаль, которая пронзала насквозь.

— Мама, не уезжай! — сказала она четко.

— Малыш, — я встала перед ней на колени и прижала к себе, — я скоро вернусь за тобой! Буду приезжать каждые выходные. Я люблю тебя больше жизни! Ты слышишь?

— Да, — она серьезно кивнула и снова попросила: — Мама, не уезжай!

За ночь в поезде я ни на миг не сомкнула глаз. Лежала в вонючем плацкартном вагоне, уткнувшись носом в грязную стену, и обливалась слезами. «Киндидак ку-ку, киндидак ку-ку», — шептала солеными губами в такт стуку колес. И ругала себя, ругала, ругала…

Разлука матери и ребенка до трех лет, пусть даже на короткое время, это несправедливое и страшное наказание для обоих. У решения расстаться масса последствий, которые после будет трудно преодолеть.

Я ненавидела себя по приезде в Москву. Депрессия стала невыносимой: уже не различала никого и ничего вокруг. Перед глазами стояла только Нэлла: я видела ее четко, ярко, а все остальное сквозь туман. Мне хотелось вернуться к ней первым же поездом, но я не могла себе такого позволить.

— А мы тебе говорили! — сказала бы мама.

— Вот и хорошо, — успокоила бы свекровь, — с самого начала все было ясно!

Я не пошла на вокзал покупать билет в Казань в день приезда. Хотя только этого мне тогда хотелось. Зато через силу оделась, нарисовала на бледном лице глаза и губы, а потом потащилась на улицу Коровий Вал. В агентство по подбору персонала, которое нашла еще в Казани через Интернет. В неприглядном здании пахло плесенью и сыростью — не ремонтировали его, такое ощущение, с момента постройки. Поднялась в дребезжащем лифте на третий этаж. Нашла нужный кабинет, поздоровалась со спиной одинокой девушки в офисе и застыла в дверях.

— У вас назначено? — сотрудница даже не повернула головы.

— Нет.

— Мы без записи не принимаем, — отрезала она.

— Английский в совершенстве, французский, испанский, высшее образование, степень… — я как робот стала перечислять.

Оставить ребенка, приехать в Москву ради того, чтобы получить от ворот поворот? Я все сломала в своей жизни и разорвала. Хотят или нет, а им придется меня принять.

— Английский?! — она вдруг встрепенулась и посмотрела на меня.

— Да.

Изучила внимательно — с головы до ног — и поднялась с места.

— Идемте со мной!

Через минуту мы сидели в кабинете директора агентства, пили чай, и он объяснял мне, что нужно сделать. Через полчаса я уже беседовала по телефону с журналистами из Великобритании, которые искали переводчика. А следующим утром ехала в импровизированный офис Daily Telegraph в Москве — двухуровневую квартиру, которую международная команда сняла под свой проект в Трехпрудном переулке. Я не была профессиональным переводчиком. Мне просто нужны были деньги. Мне было важно как можно скорее заработать их, чтобы забрать Нэллу из Казани в Москву.

Собеседование прошло успешно. Меня наняли. В тот же день мы поехали брать интервью у министра сельского хозяйства — благо журналисты по телефону заранее предупредили, чтобы я приходила на собеседование в строгом костюме. В скудном гардеробе как раз был один такой: мама заказала для меня у знакомой портнихи на защиту диссертации. Потом мы оказались в приемной еще одного члена правительства. И еще. А на следующий день по плану были владельцы крупного бизнеса… Двадцать пять долларов я получала за каждый день работы. Наличными.

Ровно столько составляла моя месячная зарплата в вузе Казани.

Заработанных за первую неделю денег хватило на жизнь в Москве, на подарок Нэлле — купила ей яркий рюкзачок из лоскутков разноцветной кожи — билеты в Казань в пятницу вечером и еще осталось пятьдесят долларов. Их я повезла домой, чтобы начать отдавать долг.

В будние дни я жила в Москве, работала с журналистами. На выходные уезжала в Казань. Так прошло несколько месяцев, пока проект Daily Telegraph в Москве не подошел к завершению. Теперь мне предстояло найти постоянную работу. Я стала спрашивать о ней владельцев крупного бизнеса после каждого интервью. К счастью, откликнулась женщина, директор авиакомпании: «Да, мне нужен личный помощник!». «Как хорошо, что это не мужчина», — подумала я, и тут же согласилась. Журналисты уехали назад, в Великобританию. А я стала сотрудником авиакомпании. Сняла квартиру в Москве, напополам с такой же, как я, несчастной мамочкой, оставившей своего ребенка на бабушку в родном городе и приехавшей на заработки, и стала пахать.

Выходные — в Казани. Всю неделю с раннего утра и до поздней ночи — на работе. Трудовой день в офисе генерального директора начинался ровно в девять утра и заканчивался за полночь. Я ничего не знала о бизнесе — казанские кадровики были правы — мне пришлось учиться всему с нуля. Читать каждый документ, вникать, наблюдать. И я училась. Причем так, что даже моя начальница не замечала подвоха: дела были в порядке. Через месяц она выгнала моего напарника за разгильдяйство — он практически ничего не делал, только смотрел на рабочем компьютере порнографию — и оставила меня одну. Зарплата выросла вдвое. Из помощника меня официально переименовали в руководителя аппарата.