Анна Флёр - Охота на самцов

Моя жизнь напоминает дикую смесь всех музыкальных стилей. В раннем детстве она походила на русско-народную песню: тягучая, плавная, с изливающим родительское тепло грудным пением, оформленная хохломой в виде советских игрушек. Позже она стала примитивно попсовой, с оседающей где-то в мозжечке идеально построенной гармонией басов и верхних нот. Потом, с наступлением подросткового возраста, она превратилась в более интересный по звучанию брит-поп (кстати, большинство англичан так и остались на этом уровне восприятия мира, если судить по их «горячим двадцаткам»). Затем появились озорство и резкие перепады настроения, что привело к дикой смеси панк-рока с его бешеным драйвом и неосмысленными поступками (рашевые прыжки на столе и танцевальные марафоны на рок-фестивалях) с... классической музыкой. А чем еще заглушить гул в ушах после целого дня дикости? Конечно же приобщением к великому, гениальному и кажущемуся невероятно легким звучанию живых инструментов. Понять всю силу спада этого напряжения можно, если представить себе ад, щекочущую нервы близость лавы, бурное смешение огня и обожженных горных пород, таящих в себе нереальную мощь и разрушительную силу. А затем — мгновенное попадание в заросший тропический лес с его уникальным симбиозом животного мира и нераскрытых тайн флоры — апофеоз божественного творения.

С возрастом человек становится мудрее, терпимее и начинает видеть жизнь в формате 3D. Некоторым даже приходится ради этого носить очки. Мне всегда казалось, что зрение портится у тех, кто изо всех сил старается разглядеть этот новый уровень, появившийся в его сознании. Напряжение глаз в итоге приводит человека к заветной цели, но, как в Диснейленде при показе трехмерного фильма, он обязан надеть специальные очки.

Такое изменение влияет и на музыку в его душе. С одной стороны, он снова впадает в детство и пускает в себя одноклеточную попсу, напевая ее в ванной. С другой — переходит от панк-рока к зрелому и непременно живому рок-н-роллу, давя им, словно тяжелым прессом, свои проблемы. Ну и наконец, человек пытается ощутить себя птицей в полете, позволяет своему телу впервые за долгие годы полностью раскрыться и двигаться, как ему захочется, под бит хаус-музыки. Он освобождается от предубеждений, назиданий и комплексов и начинает контролировать свою жизнь.

Многие мои знакомые со старших курсов прочувствовали эти изменения на себе. Они проходили через полное непонимание смысла и назначения существования, грубо отпихивая каблуком зависимое прошлое, и через глубокое отчаяние и сумасбродные поиски себя приходили к своей сущности. Обычно за лето они сильно менялись, обретая драгоценные собственные суждения. Эти изменения могли идти поперек или даже против желания родителей, но они были бесценными, выстраданными и поэтому непоколебимыми. За какие-то два месяца человек выходил из привычной среды институтских друзей, избавлялся от давно ненужных наставлений родителей и становился собой, преодолевая звериный страх беспомощности и боязнь отчуждения.

Хаус выражает все эти чувства при помощи невероятной комплексности звуков, медицинской точности построения амплитуд басов и игривых верхних нот, придающих каждой композиции статус произведения искусства.

В данный момент жизни я уже начала пускать в свою душу это волшебное целительное средство, но пока еще осторожно, предпочитая софт-версии и незамысловатые узоры музыки. Душа стояла на пороге больших открытий: свое место в ней пытались найти глубокие басы, символизирующие полное раскрепощение и твердость суждений.

Я сидела дома и старалась осознать свое существование в этом мире фальши, добра и зла, как вдруг позвонила Людка. Боже, я совсем забыла ей передать угрозу декана!

Но, судя по ее недовольному тону, меня уже успели опередить. Интересно, кто? Небось наша идеальная паинька-староста. Или же этот дебильный парень из какой-то далекой республики. Он приехал по обмену на целый семестр и сразу, к нашему с Людкой несчастью, выделил нас из толпы. Он постоянно норовит дотронуться, а когда говорит, так пристально смотрит в глаза, словно собирается запрыгнуть в них вперед головой и съесть нас изнутри. Но что самое ужасное, так это его младенческие привычки не пропускать нас в аудиторию или не давать пройти по ряду, стоя посередине и глупо ухмыляясь. Слава богу, он еще не лезет целоваться, а ведь уже не раз приглашал в гости в общагу. Какой ужас! Он приглашал нас с Людкой выпить! Чем же он будет нас угощать? Отличной горной водкой по высокой цене пятьдесят рублей? Или красным вином из отборного винограда под названием «Арбатское»? Этот парень спокойно мог рассказать Людке о произошедшем, потому что неделю назад выследил, где она живет, и иногда поджидает ее у подъезда. Надеюсь, что он сконцентрирует все силы своей обжигающей любви на подруге и не будет шпионить за мной.

Людка билась в истерике. Декан поступил несвойственным ему образом (если верить рассказам Марата) и позвонил ее родителям. Просто так. Как в школе или детском саду. Но не в вузе же? Интересно, если его сын не приходит на работу, его начальник тоже звонит родителям?

Людке попало от мамы, потом от папы, затем ей досталось от бабушки, и в итоге я оказалась виноватой в том, что не просто помогла ей пропустить занятия, но и участвовала в обмане и подделке документов. Ужас! По-моему, ее бабушка слишком часто смотрит «Час суда».