Кира Ярмыш - Невероятные происшествия в женской камере № 3

Как назло, на этой волне играла бесконечная дискотека восьмидесятых – помимо невыносимой, на Анин вкус, музыки, это означало еще отсутствие всяких вставок с новостями. Без них узнать, который час, было невозможно, а сегодня этого хотелось особенно.

Чтобы занять себя, Аня все-таки навела в камере порядок – выкинула недоеденные конфеты, неиспользованные стаканчики и пустые бутылки. Села на кровать, огляделась, ища глазами, что не на месте. Кроме ее угла, помещение выглядело пустым и неживым. Аня чувствовала себя как в прибывающем поезде – лес сменяется невысокими домами, которые по мере приближения к городу все растут и растут, появляются дороги, мосты и машины, соседи суетливо комкают постельное белье и несут проводнику. Ане тоже очень хотелось скомкать и выкинуть свое постельное белье, чтобы завершить церемонию сборов, но впереди было еще несколько часов ожидания, а сидеть на голом матрасе не хотелось. Приходилось терпеть.

Во дворе раздались голоса – кого-то вывели на прогулку. В надежде, что это камера Кирилла, Аня прильнула к окну. У него хотя бы можно было попросить сигареты. По двору вяло разбредались небритые заспанные мужики. Кирилла среди них не было. Разочарованная Аня уже хотела было отойти, но случайно поймала взгляд какого-то невысокого темноглазого человека, который тут же направился к ней.

– Красавица! – сказал он с акцентом и широко улыбнулся, показав золотые зубы. – Как твои дела, красавица?

– Нормально, – отозвалась Аня, но, чтобы показать, что разговаривать ей не хочется, отошла от окна и села на кровать.

Мужчину это не остановило. Он встал на лавочку и, пыхтя, почти вскарабкался на окно, повиснув на решетке.

– А много вас тут, красавицы? – спросил он, пытаясь разглядеть камеру.

– Я одна.

– Одна! – расстроился мужчина. – Скучно?

– Нет.

– А что делаешь?

– Читаю.

– А муж у тебя есть?

– Что? – вытаращилась Аня.

– У такой красивой девушки не может же не быть мужа, – расплылся мужик в золотой улыбке.

– Нет у меня мужа. И разговаривать мне не очень хочется.

– Как не хочется, когда ты одна сидишь! А что же у тебя мужа нет? Умер?

– Да не было у меня никакого мужа!

Мужчина опять заметно расстроился.

– Как же так! – сокрушенно сказал он. Казалось, ему хочется развести руками, но он не мог, продолжая смешно цепляться за решетку. – А сколько же лет тебе, красавица?

– Двадцать восемь.

Лицо у мужчины вытянулось.

– Двадцать восемь… – печально повторил он. – И никогда не было мужа! И детей наверняка нет?

– Нет.

– Ты не расстраивайся, – произнес он со слабой улыбкой. Голос его при этом звучал так похоронно, что было ясно – расстраиваться Ане уже поздно. – У меня три жены есть. Если через год так и не выйдешь замуж, ты мне позвони. Я на тебе женюсь. Ничего, что двадцать восемь. Ты красивая. Как тебя зовут?

– Аня, – сказала Аня, которую разговор внезапно стал забавлять.

– А меня Икрам. Вот тебе мой телефон. – Мужчина крякнул, попытавшись одной рукой удержаться на решетке, а другой полезть в карман, но не смог и пропал из вида. Через секунду на Анин подоконник опустился клочок бумаги, и мужчина снова показался в окне. – Ты мне позвони, когда выйдешь. В Таджикистан тебя отвезу. Там знаешь, как красиво?

– Спасибо, – сказала Аня, уже почти смеясь. – Можно я почитаю теперь?

– Читай, конечно. Но как же так, двадцать восемь!.. – горько пробормотал себе под нос Икрам и спрыгнул на землю.

Аня выждала, когда он отойдет, и на всякий случай закрыла окно.

Через бесконечное множество песен восьмидесятых, во время которых Аня всерьез подумывала о том, чтобы повредить себе второе ухо, за ней пришла блондинка и вывела ее на прогулку. На улице оказалось намного холоднее, чем казалось из камеры. Аня застегнула толстовку до горла и прошлась от стены до стены. Из окон к ней тут же потянулись страждущие в поисках сигарет, а как только она подала голос в ответ и этим рассекретила свой пол, страждущих оказалось в несколько раз больше. Не выдержав воплей “Девочка!” и “Красавица!”, Аня забилась на лавку под собственным окном, где ее не могли видеть. Ногам в шлепанцах вскоре стало холодно, и она обняла их руками, радуясь, что она не в театре.

Интересно, а может ли бог не знать о том, что он бог? Жить как обычный человек и даже не догадываться о скрытой в нем силе? Знали ли ее сокамерницы, что обладают магическими способностями? Если предположить, что они действительно были мойрами, то как они появились? Откуда вообще берутся мойры? У них бывают родители? У Ани, по крайней мере, точно были. Она представила своего отца в древнегреческой тоге и фыркнула. А ее брат и сестра? Это передается только по женской линии? Бывают вообще мужчины-мойры? В мифах мужчин вроде бы не было.

Сквозь отверстие в крыше подул холодный ветер, закружив тополиный пух. Аня отогнала его от лица. Был бы какой-нибудь способ проверить свою божественность! Каким бы абсурдным ни казалось это предположение, мысль угнездилась в Аниной голове и ворочалась там, не давая покоя. Почему она не поняла все раньше! Могла бы спросить у сокамерниц напрямую. Аня представила, как задала бы вопрос, и поежилась. Вряд ли бы она, конечно, решилась на такое. С другой стороны, у Алисы можно было спросить – она сама была настолько безумна, что ее и стесняться было нечего. А может быть, не безумна, а божественна.

“Это была моя последняя прогулка”, – подумала Аня, возвращаясь в камеру. Раз уж ожидание невозможно было измерять часами, она, по крайней мере, будет измерять его последними событиями.

– А на звонки вы меня отведете? – спросила Аня у блондинки-полицейской, когда та уже запирала дверь.

– Ты же выходишь сегодня, – удивилась она.

– Все равно. Знаете, как скучно, особенно когда осталось немного.

Блондинка хмыкнула:

– Во сколько ты?

– В три часа должна, – сказала Аня. – Меня в это время задержали.

– Ну, до трех еще отведем, – успокоила блондинка, а Аня с сожалением отметила, что до трех, видимо, еще далеко.

Несмотря на томительность ожидания, время сегодня шло гораздо быстрее, чем вчера, – или просто сегодня все тюремные развлечения концентрировались для Ани в первой половине дня. Она все-таки смогла усадить себя читать, но вскоре ее уже повели на обед. На первое был гороховый суп, а на второе самая загадочная здешняя еда – макароны с квашеной капустой. Аня съела суп и капусту, а макароны не тронула. Она чувствовала себя как ребенок, которому в честь праздника разрешили не доедать нелюбимое блюдо – она могла вообще не обедать, потому что скоро окажется на свободе и там будет есть, что хочет. Что же она съест первым? Аня вспомнила, как ее сокамерницы мечтали о “Макдональдсе”. Разве мойры могут мечтать о “Макдональдсе”? Впрочем, Ане больше всего хотелось простого кефира.