Юрий Щекочихин - Армия жизни

На моей памяти еще ни разу ни один мужчина не подошел к ребятам во дворе, не поиграл с ними в футбол, не научил их какому-нибудь ремеслу. В лучшем случае подростков не замечают, в худшем — гонят, чтобы не болтались под ногами. Мой сын всю свою жизнь искал себе пример для подражания среди мужчин (главным образом приятелей нашей семьи). Привязывался к ним (это льстило взрослым, но и обязывало), готов был на свои маленькие жертвы. А взрослые потихоньку предавали его. Кому нужен вздорный мальчишка с его утомительным обожанием! Даже в комнату, где собирались его товарищи, никто не рисковал заходить больше, чем на 5 минут.

Наблюдаю и за другими ребятами, которые бывают у нас в доме. Все они варятся в своем соку, науку жизни постигают через собственный жалкий опыт, основанный на догадках, слухах и столкновениях с внешним миром.

Вы понимаете, речь идет не о житейских заботах, а о духовной

власти над ними. И тут общение должно быть на полном серьезе, без обмана, без скидок на возраст, к чему мы, взрослые, как правило, не готовы.

Если вы говорите парнишке: «Я верю в тебя. Ты умный и все можешь. Постарайся, иутебя получится», — и смотрите на него многозначительно, сложив руки на груди, он понимает, что это прием, что вы ничему не верите, но хотите отделаться дешевыми советами. А вот когда вы смотрите на него с надеждой и в глазах у вас тревога, а в голосе неподдельная боль, и зовете: «Давай поднимемся на эту высоту. Там нас ждут, там нужна наша помощь. Я бы сам пошел, но что я могу сделать один, сам понимаешь, возрасти силы уже не те», — он подставит вам свое плечо, и вы смело можете на него опереться. Но горе вам, если на той высоте вас не ждали и вы никого не спасли, а только измучились на подъеме и увеличили собой толпу зевак, которые просто хотели посмотреть, умеет ли парнишка ходить.

Давайте правда разберемся, как сказал на прощание нам, взрослым, пятнадцатилетний парнишка изТаганрога Саша Проказин.

И. Лебединская, Новосибирск

— Я являюсь типичным представителем нетипичной молодежи.

— Что ты имеешь в виду? Не понял?

— Которой чего-то не хватает… Мне не хватает слишком многого.

— Интересно. Чего именно? Кафе? Дискотек? Телевизионных программ до двенадцати ночи?

— Я — из нетипичных.

— Чего же именно не хватает?

— Давайте сначала очертим область, о которой будем говорить.

— Думаю, все-таки область нравственного, душевного, духовного. Или не так?

— Давайте. На мой взгляд, сейчас существует большая нужда в творческих объединениях молодежи. Они и сейчас существуют.

но не так, как следует. Все эти Дворцы пионеров — они, конечно, хороши. Я даже говорю не о том, что там «клеят самолетики» — тоже дело хорошее. Просто там делается упор на «„выполнение" воспитательного плана». Если во Дворце пионеров есть телескоп, то тем, кто там занимается, нет фактической возможности наблюдать звезды. Не они смотрят, а им показывают. Вот Луна, вот Юпитер… Если есть киноотдел, то история точно такая же. Это я вам говорю, как человек, выросший во Дворце пионеров. И направления работы во Дворце сжаты узкими рамками. Я пока слышал только об одном примере — свердловская «Каравелла». Слышали?

— Конечно. Саша, мы тоже за «Каравеллы» и т. д. Что еще?

— Для начала я хочу представиться.

— Давай.

— Кончил десятый класс, поступил в институт, 16 лет.

— Куда, если не секрет?

— В МГУ, на физфак… И еще пишу песни, играю на гитаре, пробую писать прозу, но что из этого получится, пока еще сказать трудно. Интересы и вкусы вы даже можете вывести из всего этого. Хорошее дело было КСП, пока не завалилось. Барды нравятся. Визбор, Дольский, Окуджава, безусловно.

— Саша, что хорошего есть в вашем поколении?

— Хорошего? (Пауза.) Я, честно сказать, не чувствую себя вправе говорить о всем «нашем поколении». Это же не однородная группа.

— Ну, допустим, круг твоих знакомых?

— В знакомых? Хорошего? Открытость миру и дружелюбие. Жизнь более или менее укладывается в определенные принципы, которые можно даже формулировать.

— Да, если можно.

— Ну, например, отношение к людям. Предвзято доброжелательное отношение ко всякому человеку, который не является, ну, будем говорить, врагом.

— А кого же вы считаете врагами?

— Есть категория людей, которые стоят на других, чем я, идеологических позициях. Скорее всего, это не враги, а противники.

— Противники — они для тебя из какого поколения? Из твоего или старшего?

— Везде хватает, но если в нашем поколении мы сталкиваемся с противниками по идеологии, то в старшем поколении… Это неинтересные какие-то противники: формалисты, бюрократы, буквоеды.

— Саша, а как попять, что такое «противники по идеологии» в вашем поколении?

— Ну, например, вы слышали о милой компании, которая вапреле маршировала по Бронной.

— А еще кто? Фанаты, панки?

— На мой взгляд, панки — это не очень серьезно.

— А как вы отнеслись к тому, что спиртные напитки продают с 21 года?

— Давно пора. Питья не пью, и потому мнеличноот этого ни горячо, ни холодно.

— А что кажется наиболее привлекательным в людях старшего поколения?

— То, что они смогли вырастить нас такими, какие мы есть.

— Что не нравится?

— То, что иногда смотрят на все, как с высокой колокольни.

— Вы вырастете… Что же вы переделаете в общественных, личных отношениях людей друг с другом? На что можно надеяться?

— Видимо, постараемся переделать такое положение, когда общественное ставится выше личного. Заявление довольно парадоксальное, но вы сейчас поймете. Дело в том, что если ставить общественное выше личного, то ничего путного сделать нельзя. Одни слова. Сделать путное можно только тогда, когда категории «общественное» и «личное» совпадают, понимаете?

— А производственные отношения? Вы еще об этом не думали?

— С производственными отношениями, как таковыми, мне еще сталкиваться не приходилось, но хотелось бы высказать такое пожелание, чтобы определять людей, которые могут работать вместе даже не столько по профессиональным качествам, сколько по личным. Космонавтов же проверяют на психологическую совместимость.

— Но огромный завод, например, как там проверишь?

— Должна быть психологическая служба при каждом уважающем себя предприятии, и за это должны платить деньги. В конце концов это же окупится. Хороший климат может поднять производительность труда раза в полтора, как минимум.

— Саша, раньше мы все много писали о так называемой «вещной болезни». У вашего круга споры об этой болезни актуальны или нет?