Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

В воздухе не пахло пожарищем.

Невольно подумал: «А случилась ли на самом деле эта катастрофа? Или тебе все это привиделось? Кривая, крыши, трубочист, горящий самолет, мальчик в пальто… А на самом деле ты еще в Стамбуле, спишь пьяный и усталый после посещения турецкой бани на своей кровати в номере с видом на Босфор. И тебе снится страшный сон».

Прилег на нечистую лавочку под огромным каштаном. И потерял себя.

Нашел себя я в городе, в котором вырос, рядом с семнадцатиэтажным домом, в котором жил в детстве.

Зашел в подъезд. Тут в квартире на восьмом этаже доживали жизнь мои бабушка и дедушка. Я не один, а с милой подругой. Мы ищем место, где можно побыть наедине.

Бабушка и дедушка давно умерли, они не будут мешать. В кармане у меня ключ от их пустой квартиры.

В подъезде темно. Мы слышим какое-то копошение, топот…

Вот, заиграли невидимые скрипки и арфы…

Синеватые фигуры с прозрачными телами запели знаменитую баркаролу Оффенбаха «Прекрасна ночь, о ночь любви».

Подрута моя дрожит.

Оба лифта не работают. Мы поднимаемся по лестнице на восьмой этаж.

Я долго не могу найти замочную скважину. Наконец открываю дверь.

Мы входим. И тут же сливаемся в страстном поцелуе.

Веду свою возлюбленную в гостиную, там широкая софа.

В гостиной все так, как раньше. Два золотистых кресла, журнальный столик между ними. Книжные полки от пола до потолка. Телевизор и софа. Фотографии на стенах.

Мы быстро скидываем одежду, но…

Но на софе уже лежат два человека. Обнявшиеся их тела медленно материализуются у нас на глазах. Это два глубоких старика. Страшных, нагих, кожа да кости… похожих на ощипанных мертвых петухов.

Один из них — мой дедушка, другой — архитектор, добрый его знакомый. Дедушка часто гулял с ним в последние годы жизни по аллеям вокруг главного здания МГУ, старики вспоминали тридцатые годы, совместную работу на строительстве военных заводов на Дальнем Востоке, войну и страшное послевоенное время.

Дедушка пристально смотрит на меня, глаза его в темноте посверкивают. Архитектор индифферентно уставился в потолок. Тишина мучительна, нам стыдно, неловко…

Наконец дедушка заговорил. Не своим… скрипучим и жутким голосом.

— Вот и пожаловал наконец мой дорогой внучек проведать дедушку. После стольких лет… Какая честь, какая радость! И не один, а с красавицей. Улик, посмотри, какая у него краля. Ты в юности любил худеньких. А мне всегда нравились дамы пополнее. Ну что же, коли мы собрались тут все вместе, пора ужинать.

Идем на кухню. Сковородка уже скворчит, на столе — разделочная доска и длинный острый нож. Мы должны вынуть говядину из холодильника, разрезать на куски в два сантиметра толщиной и зажарить.

Но, какое разочарование! Мясо все еще лежит в камере глубокой заморозки. Твердое как гранит.

Я громко объявляю:

— Мясо не разморожено. Ужин отменяется.

Дедушка подходит ко мне (я вижу сквозь кожу его кости), обнимает и шепчет мне в ухо:

— Мясо не разморожено? Тогда срежь нам с Уликом кусочки пожирнее с твоей красотки! С ребрышек или с бедер. Парное мясо лучше всего. Так говорили зеки. Сказочно вкусно!

Я в ужасе отталкиваю его от себя. Он падает и разлетается на кусочки, как гипсовая статуя.

Неожиданно я слышу голос бабушки. Она говорит:

— Сынок, зачем ты убил дедушку? Кто теперь позаботится обо мне? Я умру от одиночества и тоски. Куда я подевала ингалятор? Вот-вот начнется приступ.

И я ищу и ищу ингалятор… один в пустой жуткой квартире.

Очнулся я все на той же лавочке, на улице неизвестного мне городка. Звезды все так же сияли на небе. Ожоги саднили кожу. Мысли все еще плясали.

Мальчик в пальто и гетрах потянул меня за руку и сказал тихо:

— Пойдем, пойдем. Некогда дрыхнуть. Я надеюсь, твой дурацкий самолет не потревожил их.

— Кого, кого, не потревожил?

— Он не знает. Конечно он не знает. Откуда ему знать? Он же оттуда.

— Откуда, оттуда?

— Долго объяснять. Если хочешь сохранить жизнь, иди за мной и молчи. Ничему не удивляйся, просто иди. А когда я скажу — прячься, то прячься.

— Ладно, ладно, понял.

Пошел за маленьким нахалом. Что мне еще оставалось делать?

Мы прошли несколько кварталов по безлюдным улицам. Я не удержался и тихо спросил моего провожатого: «Почему все окна темные и фонари не горят?»

— Поймешь позже.

— А где машины, транспорт?

— Тут ничего этого нет.

— И магазинов нет?

— Нет.

— А люди есть тут? Кто живет в этих домах?

— Люди? Кто это?

— Люди… как ты да я.

— А разве ты человек?

— А кто я по-твоему?

— Лучше тебе этого не знать.

Издалека послышалась немыслимо фальшивая маршевая музыка, исполняемая на духовых инструментах, и барабанная дробь. К нам явно приближалась какая-то процессия.

Мальчик тут же завел меня в темную арку и прошептал: «Слейся со стеной. Не смотри».

Любопытство пересилило страх. Я прижался к внутренней стене арки у самого выхода. Оттуда я видел улицу. И вскоре был вознагражден удивительным зрелищем.

Судя по усилившемуся до боли в ушах реву и блеянью труб, процессия подошла к нашему укрытию.

Возглавляло ее большое белое яйцо неправильной формы. Оно катилось по мостовой само собой. Я почувствовал, что в этом яйце — кто-то или что-то сидит. И это что-то знало, что я смотрю на него. И было готово расколоть яйцо и напасть.

После яйца по улице проехала верхом на огромном петухе голая беременная женщина… глаза ее были украшены ужасными бельмами, но она видела. Толстые, похожие на человеческие, ноги петуха были обуты в деревянные голландские башмаки.

Беременная медленно повернула голову ко мне и погрозила пальцем. Я вжался в стену.

За беременной шло странное чудовище — вроде бы черепаха, но с овечьими ногами и головой варана. Длинные его уши… доставали до брусчатки. Во рту варанья голова держала колокольчик. На размалеванном панцире черепахи сидела отвратительная уродка-демоница. Она дудела в длинную, изогнутую дудку, из которой валил дым. За черепахой шли демоны-музыканты, один другого причудливее и страшнее…

За музыкантами катилась колоссальная позеленевшая дубовая бочка без крышки. Катили ее демоны в доспехах рыцарей. Все какие-то неправильные, уродливые, жуткие… В бочке корячились обнаженные люди, оттуда доносились стоны и крики. Внутренняя поверхность бочки была утыкана длинными металлическими шипами. Они приносили людям в бочке немыслимые страдания.

Внезапно ко мне подскочил рогатый демон с рыбьей головой. В рыцарских доспехах. Он вежливо поклонился… затем положил трехпалую лапу мне на плечо и моя одежда и обувь, как по волшебству, исчезли, а мое лицо превратилось в шакалью морду. Я был теперь, как и он, облачен в средневековые рыцарские доспехи. На голове у меня был шлем с выпуклым забралом. В левой руке — алебарда. Правая нога — босая, а левая — в кувшине. На спине у меня вырос горб.