Ян Козак - Гнездо аиста

Гойдич внимательно осматривал поля, которые в эту же пору в прошлом году были пустые, и с удовольствием наблюдал, как теперь здесь пробуждалась жизнь. И тут ему в голову пришла мысль, от которой заколотилось сердце. Да, вот это было бы дело! Нет, лучше еще подождать. Лучше еще раз все продумать… Конечно, это не может быть ошибкой, это означало бы полный поворот и было бы доказательством…

Охваченный волнением, он положил на плечо Демко руку.

— Послушай, Андрей, когда, ты сказал, вы закончите?

— Через два, самое позднее через три дня.

— Хорошо. Пойдем. Я тебе что-то скажу.

Гойдич ускорил шаг. Солнце уже заходило за горизонт.

Свежевспаханная земля в предвечерний час пахла сильно и пряно. Иван и Демко стояли рядом с Гойдичем. Петричко прислонился к телеге, а оба Копчика сидели в стороне на мешках. Из кабины трактора высунулся Канадец. Насупившись, он недоверчиво смотрел на Гойдича, Все смущенно молчали.

Не понимают они меня, подумал Гойдич. Не могут понять, не в состоянии. Он оглядел их всех. Лицо Демко показалось ему еще серьезнее, а взгляд еще более тяжелым, чем обычно. Мешки под глазами словно тянули его к земле.

Гойдич в упор посмотрел на Петричко, который стоял опустив руки, к углу рта приклеилась сигарета.

— Что ты на это скажешь?

— Ты шутишь! — отозвался, помолчав немного, Петричко и смял сигарету. — Говори серьезно. — Его голос звучал сухо и бесцветно.

— В таких вопросах не шутят, — сказал Гойдич.

— После всего, что они натворили?! Нет, мне это не нравится. С этим я никогда не соглашусь.

— И мне не нравится, — сплюнул Канадец.

— Если б могли, они нас в ложке воды утопили бы, — продолжал Петричко. — Если б могли, они сунули бы нас между мельничными жерновами и запустили мельницу на полный ход. Неужели ты это серьезно? В нынешнем году погода заставит их изрядно попыхтеть. Может, и возьмутся тогда за ум. Ведь эти бедняки, у которых одна-две коровы, вели себя иногда хуже, чем мерзавцы кулаки. Пусть теперь помаются, пусть попотеют, пусть повертятся. Это пойдет им на пользу.

— Дружище, — сказал с огорчением Гойдич. — Пора уж тебе понять: люди попали в беду, и мы в этом повинны. С одной стороны, им внушили страх и недоверие к нам, с другой стороны, мы сами их отпугивали, когда не получалось по-хорошему, жали на них что было силы. И делали ошибку за ошибкой. Теперь надо показать, что мы действительно желаем им добра. Они одумаются, вот увидишь.

— Какие ошибки ты имеешь в виду? — тихо спросил Петричко. — Надо было основать такой кооператив, чтобы в него входила вся деревня, революция этого требовала, и они должны были решиться. Я не знаю, зачем с ними цацкаться. Пусть сами выкарабкиваются из той ямы, в которую залезли. И после тех похорон, что они нам тогда устроили.

— Он прав, — сказал Канадец, — какого черта именно теперь надо о них заботиться?

Гойдич горько усмехнулся.

— Все очень просто, — сказал он. — Без них мы никогда не сможем победить. Ты говоришь о революции, но ее можно делать только с людьми. Мы должны показать им, как можно избавиться от нужды. Ведь не из другого же они теста. Покамест они рассуждают иначе, чем мы, но намыкались в жизни не меньше нас. Если мы хотим иметь крепкий, сильный кооператив, надо им доказать нашу правоту. Но ее не вколотишь в голову, как гвоздь в стену. Скорей самому достанется, а это ты уже испытал.

Наступила тишина.

— Мы все делали для них, но они саботировали, — сказал через минуту Петричко. — Однажды у Штенко загорелся хлев, а он выбежал на улицу и стоит как соляной столб. Пришлось дать ему по физиономии, чтоб опомнился. Я сунул ему в руки ведро и крикнул: поливай хлев водой, а я выведу коров. А то бы так все и сгорело. Помнишь? — повернулся он к Копчику.

— Еще бы не помнить, — сказал тот, не поднимая от земли глаз.

Петричко раньше все было ясно. Когда приехала «передвижная весна» и вся деревня вступила в кооператив, ему казалось, что до полной победы рукой подать. Если же и была допущена ошибка, то скорее всего в том, что мы не смогли заставить их работать, что не оказалось сильной руки, когда они начали дурить. А теперь…

Порой Петричко негодовал. Ведь это было предательство, явное предательство — позволить кооперативу распасться и оставить его организаторов на бобах в самый трудный момент. Бриндзак никогда бы этого не допустил, если бы у него самого руки не были связаны. Бриндзак — настоящий революционер. Он всегда знал, чего хочет и что нужно. Уже во время войны он показал себя. Я не знаю никого, кто бы мог с ним сравниться. Он умел дать жару и немчуре, и гардистам. Уж он бы и нашим живодерам показал, где раки зимуют. Прибрал бы их к рукам, и все бы пошло как по маслу. Да теперь, видать, с революцией покончено, о ней теперь только говорят. А такие, как Бриндзак, мол, уже не подходят для партии. Предательство! Глядишь, еще скажут: наденьте перчатки и поглаживайте по голове врагов революции. Предательство!

Глаза Петричко встретились с пристальным взглядом Гойдича.

— Ну, скажи, что ты думаешь?

— Не будем… не можем мы им потакать, — ответил Петричко. — Они решат, что это из-за нашей слабости, и будут еще пуще куражиться над нами. Пусть остается все как есть. Так скорее они образумятся.

— Мы берем на себя большую ответственность. Они, конечно, еще будут атаковать нас, — заметил Копчик.

— Теперь уж будем атаковать мы, — сказал Иван. — А они — только защищаться, пока не поймут, что правда на нашей стороне. Когда мы привлечем их на свою сторону, мы одержим победу и над настоящими кулаками. Я — за.

Гойдич с благодарностью взглянул на него. Петричко тоже посмотрел на Ивана. Ого-го, попробуй-ка атакуй! Ишь расхвастался. Так и положили их на обе лопатки, так и придавили грудь коленкой, что им уж и не шелохнуться. Ведь надо же, сразу попались на эту удочку.

— Это что, новая линия? — спросил Копчик.

— Линия у нас одна — помогать беднякам и середнякам, чтобы они поняли, на чьей стороне их место. Она существовала всегда, только мы ее искривляли, — сказал Гойдич.

— Ты имеешь в виду «передвижную весну»? — глядя ему прямо в глаза, спросил Петричко. — Насколько мне известно, не мы ее сюда вызывали.

Гойдич почувствовал, что багровеет, его бросило в жар. Он набрал воздуха, собираясь ответить, но вдруг заговорил Иван.

— Будто ты не знаешь, что тут происходило. А теперь из района прислали новую «передвижную весну». — Он указал на трактор. — Надо попробовать, на что она способна.

Гойдич опять улыбнулся.

Нет, мне надо немного подождать, подумал он. Пусть они выскажут все, что накопилось у них на сердце. Они должны решить сами, принуждать их не стану. А что думает старина Демко?

Гойдич повернулся было к нему, но тут заговорил Канадец: