Ян Козак - Гнездо аиста

— Нет, это безумие, да и только. Они с нами ни за что бы так не стали возиться. И мы в этом убедились, стоило нам чуть ослабить вожжи. Черт знает что! Я согласен с Петричко. Я бы их хорошенько взнуздал. И спокойно наблюдал бы, как они ловят ртом воздух.

— Ты прав, — сказал Павел. — Если бы кулаки и попы снова захватили власть, они бы с нас с живых кожу содрали. Именно поэтому надо быть начеку.

После встречи с Илоной Павел все время думал о ней. Вернувшись из Горовцов, он сменил на тракторе Ивана, а вскоре, после того как передал машину Канадцу, явился Гойдич с предложением, которое означало, что работы прибавится и снова придется мотаться по полям. Сперва он возмутился. Ведь и с Илоной он не может видеться потому, что у него совсем нет времени. Черт возьми, целый день он на поле, теперь еще и по вечерам сиди в национальном комитете. Стал секретарем вместо Плавчана. С утра до ночи работает без передышки. И вот теперь, когда они почти все закончили…

Ну что это за жизнь? Неужели я никогда не поумнею? Горечь и злоба нарастали в нем сильней, чем ясней ему становилось, что предложение Гойдича очень разумно, Павел понял, что это может для них значить. Петричко, конечно, против, как и следовало ожидать. И Канадец. Но главное — Петричко. Проклятая работа! Однако похоже, что за нее придется взяться. Ничего другого нам не остается. Хотя небольшой разлад между этими ослами единоличниками мы все-таки внесем, такого случая упускать нельзя. С Илоной ничего не получается, так ведь должно человеку хоть в чем-нибудь везти!

Павел вскочил.

— Я тоже — за. Надо попробовать, — сказал он.

— И твой сын туда же, — посетовал Петричко, повернувшись к старому Копчику. — Что же ты молчишь? Или язык проглотил? Теперь до конца жизни рта же откроешь?

— Я думаю, — ответил Копчик.

— Все еще думаешь? А не лучше ли тебе прежде пойти выспаться?

— Да пошел ты знаешь куда. — Копчик закашлялся. Лицо его побагровело, он наклонился вперед. Казалось, от приступа удушья напрягается каждый мускул в его теле. — Пошел ты знаешь куда, — прохрипел он еще раз, когда кашель отпустил его. — Если такая у нас линия и если так нужно, я — за.

— Ты что, забыл, как тебя навозной жижей окатили? — ухмыльнулся Канадец. — Действительно, человек может ко всему привыкнуть и все забыть. Его можно даже в дерьме выкупать.

— Такое никогда не забудется, — сказал Копчик. — Но если нужно, если партия требует, я тоже — за.

— Ну что ж, да здравствует твоя линия. В политическом смысле ты всегда на высоте. — Канадец сплюнул.

— Не болтай, — одернул его Копчик. Грудь у него болела, он сипел, от кашля гудело в голове. Слезящимися глазами он взглянул на Сливку, который, собрав на поле мешки, стоял с Эвой и цыганом Иожко у телеги и слушал.

— А ты что на это скажешь? — спросил он его.

— Я? — откликнулся Сливка, не поднимая глаз он земли. — Ничего. Я работаю.

— Вы слышите? — прохрипел Копчик. — И с такими мы должны побеждать. — А ты что скажешь? — обратился он к Демко.

Сперва предложение Гойдича ошарашило Демко. Ценой невероятных усилий они справились с весенними работами. Это была адова работа, осенью они не смогли обработать все участки, и теперь пришлось наверстывать упущенное. Только благодаря трактору они сумели выйти из положения, но едва лишь приблизился день, когда можно было немного перевести дух, является Гойдич с предложением взвалить на себя новые заботы и начать работать на других. После того, что случилось в прошлом году, это выглядит безумием. Но в предложении Гойдича было и что-то заманчивое. Как, например, будет вести себя тот же Штенко, когда ему предложат помочь с пахотой. Демко слушал споры вокруг, но уже прикидывал, кому бы они могли распахать поле и сколько труда и времени потребуется на это.

— А что мне сказать? — Демко окинул всех взглядом. — Здесь налицо весь партийный комитет, не хватает только лесника Гриба. Иван как председатель кооператива и председатель национального комитета, оба Копчика и я, мы — за, из членов комитета против только Петричко. Значит, мы можем принять решение. Четырнадцать семейств у нас имеют по одной, по две коровы, но осенью они добрую половину своего поля засеяли. Правильно, Павел?

— Правильно, — ответил Павел. — А сколько гектаров им еще осталось распахать?

— Наверняка не больше двадцати. Для трактора это часов тридцать работы. Тридцать часов вместо двухсот дней, — сказал Иван.

— Хотел бы я знать, на что ты в данном случае рассчитываешь? — спросил Петричко. Лицо его помрачнело, а губы сжались в узкую полоску.

Демко посмотрел на него в упор.

— И ты еще спрашиваешь? Уж мы об этом говорили достаточно. Но еще одно я тебе все-таки скажу. Если мы каждому из них распашем даже по одному гектару, они посеют на десять дней раньше и урожай будет лучше. Если мы этого не сделаем, они соберут меньше зерна и государство получит от них тоже меньше. Надо принять во внимание эти соображения. Послушай, Иван, а что, если мы, кроме бедняков, поможем еще двум-трем середнякам? Тем, что всегда выполняют поставки. Этим, конечно, мы растревожим их, все их осиное гнездо.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил Петричко.

— Ну, хотя бы Резеша.

— Кого? Я что-то плохо слышу, — отозвался Петричко.

— Насчет Резеша, ты, наверное, несерьезно, — вмешался Канадец. — Черт возьми, ведь этот мерзавец, этот гад был с ними в Праге. Он был одним из заводил.

— Вовсе нет, — сказал Демко. — Он был у них на поводу, но хозяйство вести умеет и соображает, что ему выгодно.

— Это дельное предложение, — поддержал Иван.

— А про Хабу ты, видно, забыл, — сказал Петричко. — Начни уж с него. Он как никто привык, чтобы на его поле работали другие…

— Хаба — кулак. Этого гада ты сюда не приплетай, — заметил Демко.

— Правильно, — сказал Павел. — И я начал бы, пожалуй, с Резеша. Раньше, чем эта новость разнесется и они примут меры. Если бы все удалось, потом пошло бы куда легче.

— Мало того, что нас грязью вымазали, так пусть они еще и топчут нас! Здорово мы себе этим поможем, — не унимался Петричко.

— Если Канадец не хочет, — сказал Павел, — тогда я сяду на трактор и сделаю это!

Все смотрели на Павла.

— Ты теперь секретарь, Павел, тебе неудобно. Ивану тоже нельзя, — произнес в наступившей тишине Демко. — Если за это возьмется Канадец, будет в самый раз.

— Паскудная работа, — выругался Канадец. — Что ж, мне опять в батраки идти? Всегда у Резеша было полно скота, да и в ихней делегации он был.

— Если мы решим, ты это сделаешь, — спокойно сказал Демко. — Ты ему покажешь, какую силу придает тебе эта машина и что он со своей упряжкой против тебя — то же, что муха против слона. Это для нас очень важно.

— Я здесь не останусь. Я ухожу из этого сумасшедшего дома. На такое идиотство спокойно смотреть не могу. — Петричко швырнул недокуренную сигарету и затоптал ее.