Ян Козак - Гнездо аиста

— Вечно ты болтаешься, где не надо, — крикнул он, сплюнув. — Ну как?

— Сойдет, — сказал Резеш, чтобы не уронить достоинства.

— Еще бы не сошло, — улыбнулся Канадец. — А почему ты не пашешь ночью? Попробовал бы со своими кобылами, — посмеивался он.

— У меня только одна пара. Вторую упряжку вы мне не разрешили.

— Для них тебе бы потребовался батрак, и стал бы ты кулаком. Скажи спасибо, что мы тебя от этого спасли. А теперь можешь идти и укладываться спать. До утра я тебе еще и посею, и урожай у тебя вырастет. Утром можно будет убирать. Да нет, погоди, мы тебе его сами уберем и обмолотим, а ты только придешь за зерном. Нет, мы тебе мешки с зерном довезем на этой самой машине до самого дома. Да еще сложим, так что сиди себе дома. Черт бы тебя побрал, — выругался он снова. — Ты можешь пока со своими кобылами отправиться в лес за дровами и подработать.

Мотор ревел, и Канадец вопил изо всех сил, стараясь перекричать ревущий мотор.

— Ну, хватит орать, на вот, закури и помолчи, — сказал Резеш и протянул Канадцу сигарету.

Канадец закурил.

— А выпить у тебя не найдется? Винца бы немного, — спросил он.

— У тебя тогда ряды пойдут все вкривь и вкось. Паши так на вашем поле.

— Эх ты! Да у тебя и вина столько не найдется, чтобы я захмелел. Беги домой, говорю. Ложись спать, а я тут поработаю. Иди к жене на свою ночную смену, раз уж тут я за тебя вкалываю.

— Та работа от меня не убежит, — ответил Резеш, едва улыбнувшись.

— А не помочь ли тебе и дома? Там тебе трактор не потребуется? — ухмыльнулся Канадец. — А то я и дома могу тебе показать, как что делается.

— Слава богу, не все орудия труда у нас распределяют партия и правительство, — сказал Резеш.

— А ты не оскорбляй нашу партию и правительство, — прикрикнул на него Канадец. — Если бы они не следили за всем и сохранились бы старые порядки, этой машиной владел бы Хаба, а уж он бы тебе помог, как же, держи карман шире! Думаешь, этот мерзавец стал бы на твоем поле батрачить? — Канадца снова охватила злость.

— Да я ничего не говорю, я молчу, — взмолился Резеш. — Послушай, пусти меня на трактор.

— Зачем?

— Посмотреть хочется, да и помочь чем-нибудь. Может, еще закуришь?

Резеш снова вытащил из кармана смятую пачку сигарет. Канадец посмотрел на него, потом взял сигарету и сунул ее за ухо.

— А ты не пырнешь меня ножом в спину и не угонишь эту машину? От вас всего можно ждать.

— Да брось ты. Так пустишь меня в кабину?

— Ну, полезай, — сказал Канадец. — Поможешь с бороной, если потребуется.

Резеш вскочил на заднее сиденье. Канадец пристально посмотрел ему в лицо.

— Скажи, тебе не кажется странным, — начал он, — ты наших навозом мажешь, а я тебе землю пашу. Ну и жизнь. По правде сказать, я сам себе Иисусом кажусь.

У Резеша побагровело лицо, кровь застучала в висках.

— Нечего из себя Иисуса строить, поезжай-ка лучше, — сказал он. — Интересно знать, ты чего так хвастаешься? Эта машина твоя, что ли?

— Она наша, значит, и моя, — сказал Канадец с гордостью и включил скорость.

— Ты прямо как индюк надулся, смотри не лопни. Ты мне еще этот кусок поля распаши. Господи, а она всегда так трясется? Всегда так грохочет?

Сиденье водителя было на рессорах, да еще покрыто замызганной овчиной, заднее же не имело под собой пружин, поскольку находилась прямо над задним колесом, Резеша то и дело подбрасывало, и он больно стукался головой. Одной рукой он держался за сиденье, а другой ухватился за железные стойки, подпирающие верх кабины.

— Тогда слезай, если тебе эти двадцать пять лошадиных сил не по нраву, если для тебя это слишком много.

Канадец и вправду собирался остановиться, но потом раздумал.

— Эта тряска прочистит тебе мозги, — сказал он. — Вытрясет из башки мякину, как в молотилке. Тебе это необходимо, разрази тебя гром! Правда, если бы моя воля, я бы тряхнул тебя по-другому, можешь мне поверить.

— Верю, верю, — прокричал ему в ухо Резеш. — Ругайся сколько хочешь, это ничего. Главное, работаешь хорошо. Научился уже, — добавил он, помолчав.

— А как же! Я этим делом сразу овладел.

Канадец еще что-то ворчал себе под нос, но Резеш не мог разобрать ни слова.

Он смотрел на полосу света, которая тянулась за трактором. Она неслышно скользила по полю, и в ней ясно вырисовывались три полосы влажной, тускло поблескивающей земли. А взглянув дальше, за железные зубья бороны, он увидел, что гребни борозд уже сровнены.

Увидел и не поверил своим глазам. Сколько раз он пахал, шагая за лошадьми, и полоска земли открывалась перед ним; ему всегда приходилось нажимать на плуг руками, и у него часто возникало ощущение, что эту узкую полоску земли перед собой он руками же взрезает и разрыхляет. Сейчас же полоса вспаханной земли убегала от него, исчезала за спиной и была широкой, как проезжая дорога. Господи боже мой, мне бы такую машину, подумал он. Я мог бы обработать поле как раз тогда, когда надо. Ни на день, ни на час не позже. А потом мог бы возить из леса дрова. Но где там, такая машина не для меня.

Потом он подумал: стерня, которая еще недавно так его пугала, быстро тает, и лошади отдыхают дома. Они были измучены, все взмокли от пота, и мышцы у них судорожно подрагивали. Теперь вам хорошо, подумал он. Я освободил вас от десяти дней каторжного труда. Вот посеем, и тогда уж вы в самом дело отдохнете, и у тебя, Дунца, заживет голень. Он мысленно беседовал с Дунцей, эта лошадь была ему милее всех, которые у него когда-либо были. О себе он в этот момент не думал. Только о земле и лошадях.

В полосе яркого света он видел, как то тут, то там по полю пробегает мышь или мельтешат перепуганные зайцы. А то вдруг взлетела пара маленьких птичек, свивших себе гнездо на поле. Он не знал, что это за птицы, не успел разглядеть их. Каждый раз, когда трактор поворачивал у ручья, свет фар доходил до самой дороги. Потом в их свете появлялись силуэты деревьев, кусты вдоль ручья. С каждым кругом стерни становились все меньше. Когда ее прямоугольник стал уж совсем узким, Резеш положил Канадцу руку на плечо.

— Хочешь еще сигарету? — крикнул он ему в ухо.

— Прикури и дай мне, — кивнул Канадец, не оглядываясь.

Резеш молча раскурил сигарету и подал ее Канадцу.

— На, — сказал он. — Не пора тебе отдохнуть?

Канадец взял сигарету и сунул ее в угол рта.

— Нет, добьем до конца. — Он затянулся и продолжал, ухмыляясь: — Черт возьми, пожалуй, мне на предмет курева помощник бы пригодился.

— Ты что замолчал? — спросил немного погодя Резеш.

— А ты хочешь, чтоб я работал за тебя да еще и развлекал при этом?

— Когда ты ругаешься, как-то легче. Я уж привык, и мне вроде чего-то недостает.

— Заткнись, — сказал Канадец и выпустил дым.

У него не было охоты разговаривать с Резешем, разве только чтобы подразнить его или облегчить себе сердце крепким словцом.. Теперь ему было досадно, что Резеш шутками и сигаретой вызвал его на разговор. Он смотрел на него пренебрежительно, но злился уже меньше. Пустив Резеша на трактор, Канадец долго ругал себя за это. Правда, его успокаивало то, что пашет он здесь не добровольно, а по приказу. Но во время работы, поднимая и опуская плуг в землю, он несколько раз оглядывался и не мог не заметить выражения лица Резеша. Оно было таким взволнованным и восхищенным, что Канадец сказал себе: раз уж эта глупость случилась, раз уж кто-то ее придумал, он вспашет Резешу землю как следует. В полевых работах он знал толк. Канадец родился далеко от этих мест, за океаном, но когда отца его убило деревом на лесоразработках, вернулся с матерью в Трнавку. Он вырос здесь и стал батраком у графа. И хотя звали его Гриц, никто не называл его иначе как Канадец.