Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Жди, — заторопился Никита, поправляя на плече широкий ремень с маузером.

До Ключика братья добрались благополучно: никто не встретился им по дороге, кони под ними были незаморенные. Короче говоря, прибыли они туда значительно раньше, чем рассчитывали. Бай Кабыр, их давний знакомый и собутыльник, приветливо встретил братьев и сразу же усадил их за низенький столик по другую сторону костра, над которым весело порхали желтокрылые бабочки пламени. Перед гостями появилось вяленое мясо и густая сметана в глиняных мисках. Хозяин прошел на женскую половину юрты и снял с полки огромный кувшин с аракой.

— Мясо поешь — живот радуется, хорошего человека встретишь — душа радуется, — захлопотал у стола Кабыр, подрагивая дряблыми щеками.

Ели, покрякивая от несравненного удовольствия. Хозяин сам пил много и то и дело подливал араку гостям. Время от времени они встречались вопросительными взглядами, но никто не заговаривал первым. Лишь когда был выпит весь чай, заправленный смородиной и шиповником, Никита грузно отвалился на кожаную подушку и сказал:

— Дай, думаю, заедем.

— И повернули скакунов в Ключик, — добавил Аркадий.

Братья прикинулись обойденными судьбою. Ими не очень довольны власти, потому что Кулаковы ищут добра только хакасам, с братьями поссорился и Соловьев. Кулаковы не хотят огорчать уважаемых людей, если люди крепко держатся заветов своих предков.

— Ну разве стали бы грабить тебя! — дружески воскликнул Никита.

Покатав на ладони уголек, хозяин прикурил трубку, сладко почмокал мундштук:

— Зачем меня грабить? Сам терплю и других не обижаю.

Тогда Никита вкрадчиво заговорил о том, что многие баи недосчитываются коней в табунах, которые возвращаются с высокогорных пастбищ. Неужели дурные медведи задирают молодых скакунов? Если медведи, то нужно посылать в гольцы охотников. Что думает об этом уважаемый Кабыр?

— Медведь отощал что-то, — уклончиво, с непонятным намеком ответил хитрый бай. Он притворился пьяным и весь вечер был настороже. Бай не верил в настоящий раздор между Соловьевым и Кулаковыми: два брата стоили одного атамана. А соловьевцев в улусе он давно ждал. У хозяйского сына, сидевшего на сваленной в кучу конской сбруе и чутко внимавшего неторопливому разговору старших, подозрительно оттопыривался карман.

Кабыр пригласил в юрту двух смуглолицых скуластых девушек в ярких, свободного покроя хакасских платьях. Черноволосые и черноглазые кызылки были на редкость красивы, особенно та, что повыше. Брови у нее походили на распахнутые крылья, а полные губы девушки напоминали распустившийся цветок марьина корня.

Девушки запели звонко и протяжно. Пение они перемежали короткими горловыми звуками, походившими на клекот орлиц. Затем они вдруг обрывали медлительную песню и, застенчиво посмеиваясь, неясно, словно во сне, шептались между собой. И, сговорившись, заводили новую песню.

На приятные девичьи голоса невольно потянулись улусные люди. Они потихоньку, чтобы не помешать, входили в юрту и рассаживались у дверей. Начинать откровенный разговор с Кабыром в присутствии стольких свидетелей Кулаковы не могли.

А утром следующего дня Никита уже нисколько не церемонился с Кабыром. Он спросил напрямую:

— Разве хакасы сами не в состоянии договориться? Зачем поехал к русскому Дышлакову? Тонешь и других топишь?

Кабыр заискивающе усмехнулся. Он испугался вороватых братьев, тем более, что, кроме них, на ту пору никого в юрте не было. Даже считаясь близким другом Кулаковых, Кабыр не был застрахован от их произвола, о котором достаточно наслышался. Он не стал оправдываться.

— Если вам нужен Ампонис, можете его забрать, — сказал Кабыр, приглашая братьев наружу.

Как оказалось, он был в заговоре с думской милицией. Когда Кабыр встретил парнишку в улусе, сразу же силой затащил его в юрту и принялся допрашивать, где его отец и вся соловьевская банда, забравшая лучших коней Кабыра. Ампонис оказался упрямым, он не открыл тайну, хотя ему порядком досталось от бая.

Тогда Дышлакову пришла мысль, что парнишка, сам того не подозревая, может навести милицию и чоновцев на новый лагерь банды. Было решено поместить Ампониса в юрте его дяди под строжайший присмотр всей родни. Спрятать от него коней и не допускать отлучки парнишки из улуса. Когда же Дышлаков расставит секретные посты на всех дорогах, ведущих в тайгу, у юрты Ампонисова дяди появится оседланный конь, которым не замедлит воспользоваться мальчонка. А уж проследить, куда поедет Ампонис, не составит труда.

— Посты не расставлены? — быстро спросил Никита, у которого уже созревал свой план.

— Человека от Дышлакова нет, — сказал Кабыр.

По байскому приказу худенького Ампониса тут же посадили на коня и отправили из улуса. Чуть позднее следом за ним выехали Кулаковы. Они рассчитывали, что когда парнишка проедет места засад, секреты невольно обнаружат себя, направившись следом за ним. Вот тут-то Кулаковы и ударят красным в спину.

Однако Дышлаков перехитрил всех. Когда ему донесли о появлении гостей у Кабыра, он постарался ускорить проведение задуманной операции, уже с вечера секреты были там, где им положено быть, но об этом не было сообщено Кабыру — Дышлаков боялся, что Кабыр струсит и выдаст Кулаковым военную хитрость.

Ампонис по едва приметной затравевшей тропке уже въехал далеко в тайгу, когда из мглистого ельника, сразу с двух сторон, кинулись на Кулаковых вооруженные всадники, их было не менее десяти, и старший среди них грозно скомандовал:

— Ни с места! Вы окружены!

Никита успел выхватить маузер и выстрелить. Он заметил перекошенное болью длинное лицо красного командира и повернул коня в глубокий распадок, который — об этом хорошо знал Никита — вел к насыпи железной дороги. Эта искусственная гряда с глубокими ямами по обеим сторонам была неподалеку, там Кулаковы примут бой.

Сзади, в согре, нестройно треснул винтовочный залп, прозвенели в горячее небо пули. Никита оглянулся и увидел стремительно скачущего за ним Аркадия. Припав к шее поджарого скакуна, младший брат рвал из-за голенища бутылочную гранату. А уже через четыре-пять секунд Никита услышал за спиной гулкий грохот взрыва.

— Богатырь! — ободряюще крикнул он брату и тут увидел перед собой серебристую от полыни поляну и понял, что проскочить ее он уже не сможет — слишком хорошей мишенью оказались Кулаковы на этом открытом месте.

Размышлять было уже некогда. Освободив ноги от стремян, Никита подобрался, накренился на бок и на полном скаку прыгнул в кусты, ломая их и обдирая себе в кровь руки и лицо.

Когда Никита, вскочив на ноги, приткнулся грудью к корявому стволу мохнатой раскидистой ели, чтобы взглянуть, что же все-таки творится на бегущей из тайги тропке, по которой только что скакал, он услышал совсем рядом резкий удар о землю. Это следом за ним ринулся в спасительную чащу младший его брат.