Роман Шмараков - Книжица наших забав

Цезарий Гейстербахский (ок. 1180 — ок. 1240) — приор цистерцианского монастыря в Гейстербахе. Самое известное из его сочинений — «Беседа о чудесах» (Dialogus miraculorum), содержащая 746 историй в 12 книгах и написанная в форме диалога монаха (самого Цезария) с новицием (т. е. послушником): I. 6; II. 1, 2, 8–10; III. 2–4, 6, 7; V. 1–3; VI. 1–4; VII. 1–6; VIH. 1–8; IX. 3–6, 8; X. 3, 4, 9; XI. 1–5; XII. 1, 2, 7; XIII. 1, 3, 5–8; XIV. 1–6, 8.

Элинанд из Фруамона (ок. 1150 — после 1229) — учился в Бове под руководством одного из учеников Абеляра, грамматика Рауля; был известным поэтом, пользовался покровительством короля Филиппа-Августа. Решив стать монахом, удалился в цистерцианский монастырь Фруамон в епархии Бове. Плодовитый церковный писатель, автор латинской «Хроники» (Chronicon), 28 проповедей на церковные праздники, трактатов «О самопознании» (De cognitione sui) и «О добром правлении государя» (De bono regimine principis) и т. д.: I. 3, 4; III. 8; XII. 2; XIV. 7.

Расхожее описание демонов как эфиопов: некий Басс, умерши, видит, как «толпы демонов, словно фаланги эфиопов, стекаются отовсюду» (Petr. Dam. De bono suffr. 2); одному брату видится, как демон, «приняв вид чернейшего эфиопа», стоит у его ложа (Petr. Ven. De mir. I. 8); в Майнце священник видит демонов на шлейфе у одной дамы, «маленьких, как сони, черных, как эфиопы, со смеющимися устами, с плещущими руками» (Caes. Dial. V. 7), и т. д. Когда Иван Грозный писал князю Курбскому: «Кто бо убо и желает таковаго ефиопскаго лица видети», он, надо думать, тоже имел в виду бесов, а не эфиопов sensu proprio.

Об этом рассказе Ордерика, содержащем самое раннее упоминание «свиты Эрлекина», см.: Schmitt 1998, 93–100.

В монастырь св. Петра.

Ходовая эпическая формула в изображении вещих снов: Вергилий. Энеида. IV. 702; Клавдиан. Гильдонова война. 329 (а также Гомер. Илиада. II. 17 слл. и пр.).

Из сего понятно, как неправ Вергилий, приписывающий обитателям Элизия ту же заботу о конях и колесницах, какая отличала их при жизни (Энеида. VI. 653–655): и кони в аду не те, и отношения с ними не идиллические ( Неlіп. De cogn. 10).

Кроме того, на черном коне является людям после своей смерти папа Бенедикт ѴІІІ (1012–1024) и слезно просит пойти к его брату Иоанну, занимающему ныне апостольский престол (папа Иоанн XIX, 1024–1032), и передать ему, чтобы взял деньги из такого-то ларчика и раздал бедным на помин его души, затем что деньги, кои доныне на его спасение тратились из других статей бюджета, впрок ему не пошли, как добытые грабежами и несправедливостями (Неlіп. Chron. 46; PL 212, 935). Его племянник, папа Бенедикт IX, тоже по смерти скучать окружающим не давал (см. ниже, III. 8).

Через полторы сотни лет этот рассказ дал сюжетную основу боккаччиевской новелле о Настаджо дельи Онести (Декамерон. У. 8), но с совсем иной моралью.

Герой этой истории, возможно, Гильом II Немец, граф Макона, убитый в 1125 г. в результате заговора баронов.

Ворота, которыми граф вместе с дьяволом вышел из дворца, памятливые маконцы заложили камнями. Некий Ожье, приближенный злосчастного графа и сам дурной человек, хотел было расчистить ворота и уже привел рабочих, но дьявол и его приподнял в воздух и уронил, после чего ремонтные работы не возобновлялись.

Соседи, они такие.

Главу о демонических конях могла украсить и история ведьмы из Беркли — в том виде, как ее рассказывает Вильям Мальмсберийский (Will. Malm. Gesta reg. II. 204), — но отечественная публика слишком хорошо помнит ее благодаря Саути и Жуковскому (см. эпиграф).

Когда сын умершего Тюрингского ландграфа, тоже Людвиг, захотел узнать о загробной участи своего отца, один клирик-чернокнижник совершил путешествие в ад верхом на демоне, видел ландграфа в этом колодце и беседовал с ним (Caes. Dial. I. 34).

Эти события, происходящие на следующий день после Лазаревой субботы и за неделю до Воскресения Христова, выглядят пародией на евангельские воскресения (ср. бок, пробитый заступом).

Человек, уважающий в себе серьезного историка и во вступлении к своему труду сильно порицающий Гальфрида Монмутского за те безответственные выдумки, которыми наполнены страницы «Истории бриттов», Вильям неизменно обставляет подобные рассказы оправданиями и оговорками. — Нелегко было бы поверить, говорит он, что трупы умерших, выйдя из могил, блуждают на страх живым и возвращаются восвояси, если бы наши времена не располагали обильными тому подтверждениями. Если б он взялся изложить все происшествия такого рода, это было бы и ему трудно, и читателю утомительно, посему он передает лишь немногое, дабы предостеречь потомство.

Кстати о пиве. Современник Цезария, поэт-агиограф Генрих Авраншский, отзывается об этом напитке так:

Эта невинная шутка содержится в «Житии святого Бирина» (253–256), лишний раз напоминая о том, что мы недооцениваем и средневековое чувство юмора, и жанры, способные давать ему место.

Город в графстве Руэрг, где хранились мощи святой Фе Аженской.

А ведь, казалось бы, чего проще — нужен лишь ремень из кожи животного, рожденного в Ирландии: известно, что они прекрасно помогают при укусах змей и жаб (Gir. Camb. Top. Hib. I. 31).

Пчелы, еще в «Георгиках» служившие моделью идеально устроенного общества, теперь призваны колоть людям глаза своим благочестием. Цезарий рассказывает, как в сходных обстоятельствах пчелы выстроили из сот капеллу с алтарем и возложили на него Тело Господне (Caes. Dial. DC 8).

О подобном злоупотреблении Телом Господним Герберт Клервоский рассказывает три истории подряд: как святыню спрятали в свинарнике, чтобы на свиней не приходил мор (Христос является одной благочестивой женщине, жалуясь, что ее единоверцы обходятся с ним хуже иудеев и язычников, а Герберт предсказуемым образом цитирует Мф. 7:6); как в Шартрском епископстве один бедняк крестьянин носил Тело Господне в поле одежды, чтобы избавиться от нищеты (не помогло; Герберт цитирует 1 Тим. 6:9); как другой селянин-пчеловод проводит с Телом Господним те магические действия, о которых мы слышали от Петра Достопочтенного (пчелы ничего не строят, а Герберт ничего не цитирует) (Herb. Clar. De mir. III. 28–30).