Даниэль Сальнав - Сибирь

Впрочем, в этот момент автобус проезжает через кварталы 1960-х-1970-х годов в стиле хрущевок окраин Екатеринбурга. Здесь Улан-Удэ — русский город со своими прямоугольными улицами, расположенными в шахматном порядке. Русский «колониальный» город, раньше бывший вне империи, а затем в нее интегрированный. «Колониальный» сразу вызывает у нас ассоциации с экзотикой, с пробковыми шлемами, с романами Френсиса де Круассэ или Маргариты Дюрас о колониальных и освободительных войнах. Здесь совсем другое дело: это «завоевание Востока» в пространстве одного и того же континента напоминает больше покорение американского Запада. За счет, естественно, тех, кто там уже жил. Но колонизация — это война, следы которой чаще всего стираются, и ее успешность оценивается как раз по этой степени стирания, даже если бывшее население, сохранившее местами большинство, требует, как сегодня, своего правового признания…

В ожидании я продолжаю чувствовать себя «как дома» в 5000 километров от того, что я обычно им считала. Я не могу определить это более точно. Это «как дома» гораздо легче понять, будучи в Индии или Китае: там ты видишь все абсолютно другое. Но когда это чувство продолжается через мутации и метаморфозы, когда невиданно раздвигается пейзаж, растительность отлична и в то же время похожа: те же хлеба на полях, та же листва, только чуть темнее или чуть светлее, когда города отмечены тем же современным техническим и технологическим прогрессом — невольно думаешь, что ты все еще дома. Но что же это — «как дома»? Это только внешняя форма вещей или непосредственный и сокровенный способ их постижения? По сути, все сводится к тому, каким приметам и признакам придаем мы значение в путешествии и которое из наших «я» на них откликается.

…В конце концов, я забываю свой вопрос. «I am changing my mind» («Я меняю свое мнение»), говорю я сама себе по-английски, так как это звучит более радикально, когда, выехав из города, мы увидели вдали горы Монголии. Улан-Батор отсюда всего в 600 километрах. Это уже Азия! Вперед! Забудем время триумфальной арки будущего царя Николая II! Достаточно России, достаточно Европы! Меня охватывает демон экзотики, укусы которого так сладки… И в самом деле, чем больше мы удаляемся от города, тем больше размаха и величия приобретает пейзаж, и становится все более ясно, что мы вот-вот покинем Европу.

Желтая степь покрывает круглые горы, между которыми видны широкие долины с пологими коническими склонами. Зов веков был бы здесь хорошо слышен, если бы резные окна последних деревень не напоминали так настойчиво о присутствии сильного сообщества, некогда пришедшего сюда из России. Русификация вовсе не пустой звук: черты бурятской жизни местами полностью исчезли. Хотя, как говорит наш гид, земля здесь богата историческими и доисторическими следами их существования. Повсюду много археологических мест, которые еще ждут своих раскопок.

Прибываем в монастырь, занимающий обширное пространство в пустынной равнине, окруженной горами. Открытый в 1946 году после того, как все буддийские монастыри были закрыты, а ламы расстреляны или сосланы в ГУЛАГ, Иволгинск в советские времена был единственным центром буддизма в СССР. Сегодня это ансамбль строений с приподнятыми лакированными крышами, отблескивающими яркими цветами, окруженными большой укрепленной стеной, предваряемой двориком, где продаются сувениры, а также продукция местного производства: кофты, мягкие украшенные кожаные туфли на меху, серебряные кольца и т. д. Повсюду храмы различной значимости, но я не в состоянии отличить монастырь недавней постройки от старинных, которым уже по несколько веков, какие я видела в Северо-Восточном Китае или на Яве. Через шумные строительные площадки молодые монахи в бордовых одеждах быстро перебегают из одного храма, или места занятий, в другой. Внутри большого храма я покупаю несколько безделушек, рассматриваю бурят, которые, помолившись, пятятся назад от алтаря и статуи Будды. Одна из статуй Будды, предназначенных для устрашения зла, действительно вселяет ужас.

После некоторой неукоснительной общей информации о прошлом и настоящем этой части Монголии наш гид переходит к тому, что составляет особенности Иволгинска, цель и гвоздь программы всех посещений: нетленное тело второго Хамбо-Лама, умершего более восьмидесяти лет назад, и которое, по мнению некоторых ученых, до сих пор живет. Кажется, что оно дышит и его волосы продолжают расти — пусть и очень медленно. Можно ли его увидеть? Нет, нельзя, кроме семи дней в году. Очень жаль, придется поискать в интернете…

По возвращении я легко нахожу две его фотографии: одну, где он еще жив, одетый в черное и белое, и другую, уже «живого-умершего», всего в цветном. Его звали Даша-Доржо Итигэлов, он играл большую роль в бурятском буддизме. 19 марта 1917 года царь наградил его орденом Святого Станислава. В 1926 году нагрянула «красная доктрина» преследования религии, и он советует монахам покинуть Россию, но сам решает остаться. После его смерти его тело в позе лотоса помещается в кедровый гроб и захоранивается в бухано (кладбище лам) в местности Хухэ-Зурхэн («темно-синее сердце» по-бурятски). Он попросил, чтобы монахи регулярно открывали его саркофаг, что и было сделано несколько раз. И всякий раз констатировалось, что тело даже не начинало разлагаться. Для консультации пригласили специалиста — и какого! Самого Владислава Козельцева, эксперта центра биомедицинских технологий, который занимается телом Ленина. Он дает этому феномену довольно банальное объяснение: «Наличие солей в саркофаге могло замедлить процесс разложения тела». Но он не исключил возможность того, что монахи могли владеть секретной древней технологией мумификации.

Это довольно примитивный способ уверовать в святость, равно как и в нашей традиции ощущать запах роз, исходящий из открытой могилы. Известно, что в «Братьях Карамазовых» тело старца Зосима источало отвратительный запах, как и любое другое, к великому разочарованию его приверженцев. В христианской традиции называется только единственный случай, когда тело не было тронуто разложением, — тело Марии, матери Христа. То, что позволило, говорится в одном из текстов Катехизиса, по призыву ее сына «вознестись на небо и телу, и душе». Это не значит, добавляет источник, предназначенный, наверно, для детей, что «она взлетела вертикально, как самолет» (это скорее похоже на взлет вертолета), а то, что она «отправилась к Богу». Я, правда, еще лет двадцать назад, путешествуя по Северной Индии и читая Александру Давид-Неэль, собрала все что можно о совершенной медитации с глубокими изменениями дыхания и температуры тела… Я даже написала об этом небольшой роман. Но я ничего не слышала о подобной посмертной консервации… Разве когда облик ламы сохраняется таким, каким был при жизни, он выглядит так отталкивающе на цветном фотоснимке: круглый, одутловатый, более желтый, чем того требует его генотип, похожий на большое яйцо всмятку, слегка приплюснутое спереди?