Евгений Гришковец - Водка как нечто большее [litres]

Но покупает он бутылку водки не чтобы выпить!

А чтобы подарить!

Кому подарить? Он же летит в незнакомую страну, где его никто не ждёт. Он не знает ни одного иностранного языка. Он, когда бывал за границей, то проходил мимо магазинов и ресторанов исключительно потому, что не мог решиться на общение и контакт с иноземцами, как не решался взять в руки и купить иноземные ром, виски или ликер… Для кого он взял бутылку водки? На какое знакомство он надеется? Кому он хочет её вручить, какой встречи ждёт? Какой?! Да никакой конкретно… А вдруг! Вдруг случится!

Потому что если вдруг такое случится, то что он сможет предъявить, чем сможет он порадовать нового чужестранного знакомца? Чем произведёт впечатление? Да и как можно лететь нашему человеку куда-то, хоть и неизвестно к кому, но с пустыми руками? Это не по-нашему!

И что, в сущности, есть у русского человека такого, что все знают именно как наше? Что, по мнению нашего человека, все от него ждут, чему все рады и чего все поголовно хотят? Водки, конечно!

Водка, и именно водка, во всех странах, на всех широтах, во всех пределах, по нашему глубокому убеждению – главное русское достижение, изобретение и изделие.

Есть, конечно, ещё балалайка. Но человек наш сам играть на ней не умеет да и в руках её не держал. Икра? Она дорогая. Да и положа руку на сердце та, что он едал, была то несвежей, то ненастоящей, то слишком солёной, то какой-то клейкой, то её было так мало, что и не понял он ничего. К тому же каждому понятно, что икру без водки использовать неправильно и глупо. А вот водку без икры – вполне…

Вылетающий за границу человек ещё может в раздумье остановиться возле матрёшек. Матрёшка тоже вроде наше изобретение, но только не станет он её покупать… Нет и не было у него дома отродясь матрёшки, да и сомневался он всегда, что кому-то может нравиться странная кукла без рук, без ног, с глупой улыбкой. Списывал он известную страсть иностранцев к матрёшкам на их, иностранцев, странность и наивность. К тому же как дарить матрёшку мужику, если он с таковым познакомится?.. Водка! Только водка! Она русская, родная, всем известная, и она реальная. Честная она. Потому что он сам, наш человек, её любит, знает и честно пьёт. А матрёшку с балалайкой он отродясь в руки не брал.

Однако заранее понятно, что, скорее всего, ни с кем он за границей не познакомится… Кроме как с соотечественником, у которого такая же бутылка пролежит всё время отдыха в чемодане. И потому дарить водку земляку нашему человеку в голову не придёт… Возможно, выпьют они привезённое как-нибудь ночью, когда уже бары отеля закрыты. Выпьют без радости и напрасно во всех смыслах.

Но, скорее всего, подарит он свою бутылку улыбчивому гиду или симпатичному администратору гостиницы, который изобразит удивление и восторг. Изобразит, потому что не знает уже, куда девать эту водку, которую везут и везут наши люди в его тёплую приморскую страну. На худой конец, отдаст наш человек заветную бутылочку под самый финал отдыха водителю автобуса или таксисту, чтобы обратно не переть водку домой.

Но когда он покупал её… Грезилась ему встреча, знакомство… Виделось ему, как научит он какого-нибудь немца, англичанина или американца тому, как надо правильно пить родимую, как правильно выдыхать и вдыхать, как запрокидывать рюмку, как глотать и закусывать. Представлялось ему то впечатление, которое произведёт водка на иноземца, как будет тот до слёз моргать, как будет морщиться и как при этом наш человек сам выпьет и при этом бровью не поведёт, да только смачно крякнет. Мечталось ему, как за водочкой покажет он подлинную свою силу и стойкость.

А главное, покупал водку в магазине аэропорта наш человек, ощущая, что берёт он верительную грамоту, лучшую рекомендацию и самый надёжный русско-иностранный разговорник и словарь.

В такой бутылке водки, купленной в аэропорту, содержится великая вера и иллюзия нашего человека, что его где-то ждут, что ему везде рады, что он интересен и то, что дорого ему, непременно полюбится, придётся по вкусу и обрадует кого и где угодно! Покупает наш человек водку и везёт с собой свой дом, свою географию, образ жизни свой… Везёт, чтобы подарить… Чтобы открыть двери в своё… Чтобы распахнуться со своей самой щедрой, весёлой и сильной стороны.

Наивен и прекрасен наш человек, покупающий бутылку водки перед вылетом в чужие края. Прекрасны его иллюзии, которые движут им при покупке…

Вот только не понимает он, что бутылку водки купить, привезти и даже подарить он может, однако дом свой, свой образ жизни, географию родную предъявить он не сможет… А как?

Как сможет он, даря бутылку, объяснить и описать то, как, когда, из чего, с кем и с чем её надо распить? Как объяснить, что при этом надо говорить и что делать. Подарит он её, а тот, кому она досталась, откроет её тёплую, нальёт в стакан, из которого обычно пьёт виски или джин с тоником, понюхает, весь сморщится, глотнёт, скривится ещё сильнее и убедится, что водка – это кошмар, а русские как минимум странные и непостижимые люди. В лучшем случае смешает он водочку с каким-нибудь соком да и замучает. Или поставит бутылку среди привезённых из других стран сувениров и будет аккуратно, по-европейски стирать с неё пыль.

А если нашему человеку доведётся все же привезённую бутылку с иноземцем распить, то что он сможет на чужбине? Разве сможет он накрыть правильный стол, найти правильную закусочку да так, чтобы никто не помешал? Максимум сможет он договориться в баре или в кафе, чтобы остудили водку, дали более-менее подходящие рюмки и позволили выпить свою бутылочку. Будет он в процессе всё время пытаться объяснить, что хлеб должен быть другой, что анчоус – это не то, что сардины – не такие и что надо бы селёдочки… будет сокрушаться, что лук должен быть не такой сладкий, а маринованный корнишон – это вовсе даже не солёный бочковой огурец. Картошка фри не заменит рассыпчатой варёной картошечки, а испанский хамон не заменит кусочек сала с прожилками, прозрачной шкуркой и запахом чесночка.

Поймёт человек наш, что зря он затеял презентацию родимой водки в знойный вечер у моря под пальмами или кипарисом, осознает, что водка, как он её знает и любит, требует не отдельных деталей и элементов, а всей могучей родной географии, с воздухом, запахами, пейзажем, с широтой и долготой.

С удивлением поймёт он, что не может быть понята водка, как он сам её понимает, в отрыве от всего того, где эта самая водка была придумана и где её сделали.

Разве заменит в Испании холодный гаспачо в жаркий воскресный полдень холодную окрошечку на остром домашнем квасе со сметанкой, горчичкой, телятинкой или язычком… да хоть с докторской колбаской… с зелёным лучком и прочей зеленью, чёрным хлебушком… А под неё ледяная водочка! А потом безмятежный послеобеденный воскресный сон… Разве можно сон этот сравнить с сиестой?