Алексей Иванов - Географ глобус пропил

– А тебе, Витя, не хотелось бы начать все сначала? – негромко вдруг спросила Лена.

Служкин помолчал.

– Этот вопрос нельзя задавать, – сказал он. – И думать об этом тоже нельзя. Желать начать все сначала – это желать исчезновения нашим детям.

– Ну… не детям… хотя бы ошибки исправить…

– Мы никогда не ошибаемся, если рассчитываем на человеческое свинство, – сказал Служкин. – Ошибаемся, лишь когда рассчитываем на порядочность. Что значит «исправить свои ошибки»? Изжить в себе веру в людей?… Самые большие наши ошибки – это самые большие наши победы.

– Ты всегда думал в таких широких масштабах… – усмехнулась Лена.

– Наоборот, – возразил Служкин. – Я думаю в самом узком масштабе – только человек. Я, Лена, стараюсь думать лишь о том, что рядом, – как получается, конечно.

– Наверное, ты прав, – кивнула Лена. – Я тоже чувствую, что это плохо – когда желаешь вернуться обратно… И все равно иногда очень хочется начать все сначала.

С утра отключили воду – всю: значит, надо было идти на ключик. Неумытый и раздраженный, Служкин напялил пуховик и ботинки и потопал в подвал, в кладовку. Канистру он нашел сразу, а в поисках крышки от нее пришлось перевернуть весь хлам – мешки со старыми игрушками, связки макулатуры, узлы тряпья, обрезки досок и фанеры, обломки лыж, какие-то чайники, коробки, пыльные бутылки, хоккейные каски, велосипедные рамы, рваные раскладушки и вообще невесть для чего хранящиеся вещи вроде половинки корпуса от стиральной машины или упаковки минерального удобрения.

Пока Служкин рылся, хлопнула дверь подвала, чьи-то плечи шаркнули по стене, и в дверях кладовки появился багровый от натуги Будкин, приволокший два пластмассовых ящика с банками.

– Здорово, Витус, – пропыхтел он. – За водой собрался?…

– За дерьмом, – мрачно ответил Служкин и сел в санки покурить.

Будкин опустил ящики на верстак и захехекал.

– Слушай, а можно я их у тебя поставлю? – спросил он.

– Ставь, – безразлично кивнул Служкин. – А с чем они?

– С дерьмом, – сказал Будкин и сел на канистру.

Служкин достал из ящика длинную банку и повертел перед глазами.

– Слива в крепленом вине, – прочел он. – Попробуем?

– Это же на продажу… – замялся Будкин.

– Продашь, деньги выручишь – все равно пропьешь.

Будкин грустно хехекнул, подумал, взял с верстака стамеску и пробил в банке две дырки. Банку он протянул Служкину, а себе достал вторую и открыл подобным же образом. Они начали пробовать.

– Чего давно в гости не заходил? – спросил Служкин.

– Дела, – неопределенно ответил Будкин и закурил.

– Брехать – не кувалдой махать… Из-за Нади?

– Н-ну… – сознался Будкин. – Достала она меня.

– Мне-то чего врешь? – Служкин приложился к банке. – Я-то вижу.

– Чего ты видишь?

– Что влюбилась она в тебя.

Будкин ничего не говорил, яростно дымя сигаретой.

– Ну, продолжай, – подтолкнул его Служкин.

Будкин зажег вторую сигарету от первой, хехекнул, помолчал и неожиданно кратко и твердо сказал:

– Да.

– И что, крепко? – усмехнулся Служкин.

– Крепко, – кивнул Будкин. – Ты же знаешь, Витус, со мной такого никогда не бывало, а вдруг случилось… Ну, я и решил держаться подальше. А что делать-то? Посоветуй. Ты же здесь командир.

– Командир пропил мундир… Кому советовать-то? Тебе? Так в этих делах я перед тобой просто щенок. Вам самим решать надо, а не играть в Штирлица с Мюллером, как детям малым.

– Ну тогда, блин, держи ее на цепи! – рявкнул Будкин. – А за себя я ручаюсь!

– Я не умею! – Служкин развел руками с банкой и сигаретой.

– Что же ты, презентуешь мне ее? – растерялся Будкин.

– Она мне не принадлежит. Я ее свободы не умаляю.

Будкин допил банку, повертел в руках и бросил в ведро.

– Нет, я так не могу, – подвел он итог. – Друг все-таки…

– Вот как! – крякнул Служкин и тоже допил банку. – Ехали-ехали, да никуда не приехали. Ты для себя реши, а за меня не боись. Я-то ничего не теряю, у меня нет ничего. А Наде я счастья желаю, я перед ней виноват. Если уж ей такое счастье выпадает – пусть будет такое.

– Как-то дико все это, Витус… – Будкин обеими руками стал скрести голову. – Душа разрывается… Да и не верю я тебе…

– Ну, хочешь, пойдем к тебе, я позвоню Наде и скажу, что ты ее любишь? – предложил Служкин. – Тогда ты поверишь, что я зла не держу? Сидишь тут мрачнее навозной кучи…

– Пойдем, – убито согласился Будкин.

Они заперли подвал и пошли к Будкину. Не разуваясь, ввалились в комнату. Будкин набрал номер и протянул Служкину трубку.

– Алло? – произнесла Надя.

– Надя, это я, – сказал Служкин. – Мы тут с Будкиным хорошо поговорили, и я должен тебе сказать, что он тебя любит.

– Вы что, пьяные? – яростно спросила Надя.

– А что, тебя любить только спьяну можно?

– Передай ему, что он козел! – крикнула Надя и бросила трубку.

Будкин стоял и глядел на Служкина собачьими глазами.

– Она дала понять, что очень рада, – пояснил Служкин, опуская трубку на рычаг. Он ненадолго застыл, глядя куда-то в пустоту. – Старая я толстая сводня, – сказал он. – Виктор Сергеевич Случкин… Пойдем обратно в подвал, вмажем еще по банке, а потом на ключик слетаем – тебе ведь тоже водой запастись надо?

Через час, красные, расхристанные, они вывалились из подвала, волоча за собой по ступенькам санки. В санках громоздились две канистры – толстая пластиковая Служкина и тощая алюминиевая Будкина. Канистры чем-то напоминали опальных боярыню Морозову и протопопа Аввакума. У дверей подъезда, расстелив по снегу пушистый хвост, сидел Пуджик и смотрел на Служкина спокойными, как копейки, желтыми глазами. Пока Будкин, прикрывшись воротником, закуривал, Служкин, почти встав на четвереньки, гладил кота и бормотал:

– Не трусь, солдат ребенка не обидит…

Взявшись под локоть, как супружеская пара, Служкин и Будкин твердо двинулись вперед, а сзади санки оставляли извилистый след на заметенном тротуаре.

– Споем? – предложил Будкин, когда они проходили мимо школы.

– Какое петь! Я же, блин, на хрен, педагог! – осадил его Служкин.

На позвоночнике скелета теплицы сидели Чебыкин и Градусов.

– Виктор Сергеич! Здрасте! – заорал Чебыкин.

– Здрасте… – Служкин вяло махнул рукой.

– Вы куда пошли?

– В публичный дом, – ляпнул Служкин.

Чебыкин и Градусов превратились в изваяния наподобие химер собора Парижской Богоматери, а потом восхищенно заржали.

– Географ глобус пропил! – ликующе завопил Градусов.

– Это Градусов, знакомься, – сказал Служкин Будкину.

– Пойдем ему в торец дадим, – предложил Будкин.

– Да фиг с ним…

Будкин все равно оглянулся и зорко всмотрелся в Градусова.

– Вот ты какой, северный олень… – пробормотал он.