Алексей Иванов - Географ глобус пропил

Они пересекли Новые Речники, пересекли Старые Речники и выбрались на крутой берег затона.

– Эти глаза напро-о-отив!… – самозабвенно пел пьяный Будкин.

– Эти глаза не про-о-отив!… – самозабвенно пел пьяный Служкин.

По тропинке, ведущей к ключику, в обе стороны двигались многочисленные фигурки с санками и бидонами.

– Блин, неохота в очередюге дрогнуть на таком ветродуе!… – поежился Служкин. – Давай лучше в санках с горы покатаемся?

Будкин посмотрел вниз, себе под ноги, и хехекнул. Они выбросили канистры в сугроб и вдвоем взгромоздились на санки, еле уместившись. Отталкиваясь руками, они, как паук, подползли к обрыву, качнулись и канули вниз. Свистнул ветер, сдвинув шапки на затылок. На убитом склоне санки вмиг развили сверхзвуковую скорость. Корявая береза, росшая посреди склона, неуверенно шагнула вправо, влево и остановилась прямо на пути, широко расставив ноги и растопырив тысячу кривых рук.

– Катапультируемся! – взвыл Будкин.

Они разом повалились набок, покатились кубарем и вопящим комом шлепнулись об ствол. Служкин сипло захохотал.

– Это был первый выход в космос человека без скафандра! – сказал он Будкину, который еле отклеился от его спины и медленно пополз наверх, к желтому небу. Он охал и потирал поясницу.

– Ну что, повторим? – бодро спросил Служкин Будкина, когда и сам поднялся на обрыв.

Будкин сидел в сугробе, держал в зубах перчатку и пальцем протирал часы на запястье.

– Не-е… – помотал он головой. – Мне хватит…

– Да ла-адно! – Служкин сзади подхватил его под мышки и почти силком воткнул обратно в санки. Деловито плюхнувшись ему на колени, Служкин дернулся всем телом, и санки скользнули под уклон.

Они промчались по крутояру так, что береза, промелькнув мимо, только рявкнула. Масса санок отлилась в такую инерцию, что они с разгона вылетели на камский лед и врылись носом. Тесно сцепившихся Будкина и Служкина единым телом унесло вперед на задах, они прорыли широкую борозду и остановились, увязнув по грудь в снегу.

Они взбирались обратно наверх, ногтями отцарапывая со штанов ледяную корку.

– Ну давай еще разик поглиссируем… – ныл Служкин. – Ну последний… Бог троицу любит…

– Глиссируй один, – сердито отрезал Будкин.

Вздохнув, Служкин натянул шапку поглубже, оседлал санки один и кинулся вниз. Его траектория вильнула из стороны в сторону, выпрямилась и нацелилась в березу.

– Виту-у-ус!… – истошно завопил Будкин.

Но было поздно. Санки, как снаряд, врезались в комель. Служкина поставило в полный рост, шмякнуло об ствол и отбросило. Он пластом хлопнулся в сугроб и остался неподвижен.

Будкин постоял, подергиваясь от ужаса и холода, и, не выдержав, неловко, как баба через плетень, полез вниз. Он добрался до Служкина и потолкал его в бок.

– Витус, ты жив?… – растерянно спросил он.

Служкин повернул к нему красное, мокрое лицо с испуганными глазами и ошарашенно пробормотал:

– У меня в ноге что-то хрустнуло…

– Где? – забеспокоился Будкин и пощупал его ногу.

– Уй-я-а!… – взвыл Служкин.

– П-переломчик… – заикаясь, произнес Будкин.

Служкин перевел сумасшедший взгляд на свою ногу.

– Не слишком ли много для одного человека? – спросил он.

На тех же санках Будкин отвез Служкина в больницу, и там ему наложили гипс. С тех пор Служкин сидел дома, а в школе началась третья четверть.

Проснувшись, как обычно, после обеда, Служкин в мятой майке и драном трико, босиком, небритый, непричесанный, валялся на диване и от скуки пихал костылем в живот Пуджика, развалившегося на полу. В прихожей затрещал звонок. Служкин вскочил, подтянул штаны и шустро попрыгал открывать. За дверью стояли занесенные снегом Маша Большакова и Люся Митрофанова. Служкин обомлел.

– Виктор Сергеевич, нас Роза Борисовна прислала! – затараторила Люська. – Она просила узнать, выйдете ли вы на работу в феврале!…

– Нет, – сказал Служкин и тотчас спохватился: – Да что же это я!… Вы заходите, девочки, немедленно!… – Обретая напор, он взял Машу за рукав шубки. – Заходите!… Это я растерялся – то не было ни шиша, то луку мешок… Митрофанова, залетай!

Маша вошла неуверенно, нехотя, а Люська любопытно озиралась.

– Раздевайтесь, будем чай пить, – объявил Служкин.

Маша хотела возразить, но он закричал: – Нет-нет! Вода дырочку найдет! – И ловко упрыгал на костылях в кухню.

Девочки вошли в кухню, смущенно оправляя кофточки и юбки. Люська из-за Машиного плеча зыркала по сторонам, вертя головой.

– Вранье на третьей парте написано, что у меня на кухне календарь с лесбиянками висит, – сказал ей Служкин. – Рассаживайтесь.

Он неловко поднял чайник, опершись на костыль всей тяжестью.

– Давайте я вам помогу, – тихо сказала Маша и, не глядя на Служкина, обеими руками перехватила у него чайник.

– И не читала я, что там написано на третьей парте! – возмутилась Люська, усаживаясь. – Больно надо еще…

Служкин облегченно свалился на табуретку, вытянул ногу в гипсовом сапоге и костылем незаметно задвинул за холодильник стоящую на полу пустую банку из-под сливы в крепленом вине. Страдая, он несколько раз навещал подвал и проделал в алкогольно-финансовых планах Будкина внушительные прорехи.

– Вы извините меня за мой вид затрапезный, – вспомнил он.

– Ерунда, – улыбнулась Маша, тоже присаживаясь за стол.

– Ну, что там в школе новенького? Рассказывайте, – велел Служкин.

Маша задумалась и пожала плечами.

– Пока вы болели, ваш кабинет обокрали! – выпалила Люська и уставилась на Служкина так, будто с ним от этого известия должен был случиться паралич.

– Что сперли? – поинтересовался Служкин.

– Глобус!

Служкин покачнулся, прижал ладонь к сердцу, закрыл глаза и тихо спросил:

– А карту Мадагаскара? А портрет Лаперуза? А жемчужину моей коллекции – кусок подлинного полевого шпата?

– Не-ет, – виновато сказала Люська.

– Ну, тогда ладно, – ожив, быстро успокоился Служкин.

– Виктор Сергеевич, – осторожно спросила Маша, – а как вы ногу сломали?

– Градусов говорит, что вы пьяный с берега упали, – добавила Люська. Она пила чай из блюдца, поднимая его к губам и дуя.

– Поклеп это, – отрекся Служкин. – Просто я ключи дома забыл.

– Ну и что?

– Как что? Дверь заперта, а войти надо. Ну, я вспомнил детство в Шао-Лине, решил дверь ногой выбить. Разбежался, прыгнул, да силы не рассчитал. Дверь высадил, пролетел через всю квартиру, проломил стену и рухнул вниз с четвертого этажа. Нога пополам.

Люська обожглась чаем.

– Врете вы все, – с досадой сказала она, вытирая губы. – Непонятно даже, как вы, такой, учителем стали…

– А я и не учитель, – пожал плечами Служкин.

– А кто вы по образованию?