Йозеф Кебза - Высота

Матоуш сам не мог понять, почему вдруг решил завести с ней этот разговор. Видимо, события последних дней заставили его покончить со всеми нерешенными вопросами. Хотелось сосредоточиться на предстоящих делах.

— Андреа, — тихо заговорил он, — мне хотелось бы как-то упорядочить свою жизнь. То, что я собираюсь сделать, касается тебя лично. Как ты думаешь, могла бы ты жить со мной?

— Как это — с тобой? — спросила она, хотя смысл его вопроса ей был понятен.

— Не мучай меня. Я хотел бы жениться на тебе. Вот и все.

Она промолчала. Сколько раз она думала о том, в какой обстановке состоится этот разговор! Воображение рисовало различные ситуации. Лето. Они находятся где-нибудь возле воды или в лесу. К вечеру возвращаются в гостиницу. Через открытое окно их небольшого номера виден кусочек звездного неба… А возможно, он скажет это на рождество, возле украшенной елки, в полумраке, за бокалом терпкого вина…

И нот это свершилось. В холодной темной комнате. На улице первый морозец, от звезд в безоблачном небе струится холодный свет. «Глупый ты романтик», — мысленно ругнула она себя и вместо того, чтобы ответить «да», спросила:

— А как Вашик?

— Буду, конечно, с ним встречаться. Возможно, один день в месяц буду посвящать только ему. Не возражаешь?

Будь сейчас светло, он заметил бы на ее лице выражение горечи и досады из-за того, что он так плохо ее знает. Не показав ему своего огорчения, Андреа спокойно произнесла:

— Я не об этом подумала, Йозеф. Мне пришло в голову другое — как сделать так, чтобы он привык ко мне?

— Андреа, ты серьезно?.. Это больше, чем я ожидал.

— Для меня это не очень большая похвала.

— Знаю, — ответил он тихо. — Я не умею красиво говорить. Но тебя я действительно люблю.

Она вновь протянула к нему замерзшие руки. На этот раз он прижал ее к себе и поцеловал.

— Ты как следует все обдумал?

— Да, — сказал он твердо. — Но что ты мне ответишь?

Высвободившись из его объятий, она встала и отошла к окну. Матоуш сидел не двигаясь. Продолжалось это всего несколько мгновений, но они показались ему вечностью. Андреа подошла к нему и обвила руками его шею.

— Я давно мечтала об этом, — прошептала она, — но боялась, что… — Она замолчала, не решаясь продолжать.

Матоуш крепко прижал ее:

— Я тоже боялся, представь себе.

— Пойду поищу что-нибудь выпить. — Андреа включила люстру и торшер у письменного стола. Потом выбежала на кухню — там, в холодильнике, должен быть коньяк.

— Немножко осталось, — наливая коньяк в рюмочки, сказала она. — Для тоста хватит…

— Отметим это через пару дней, когда… — Он замолчал, не желая сейчас говорить о своих делах. Андреа не придала значения тому, что он не закончил мысль.

Они чокнулись. Андреа расплескала коньяк — так дрожали у нее руки.

— Что это со мной? Наверное, старею, — грустно сказала она. — Ты заметил?

— Не заметил.

Андреа была готова рассмеяться от счастья, но тут увидела, как он взглянул на часы. Она никогда не относилась безразлично к его уходам, но всякий раз умела скрыть свои чувства. В ней теплилась надежда, что он останется, потому что этот вечер очень важен для них обоих. Но теперь ей стало ясно, что прошедшие несколько минут не изменили его, он остался прежним. Йозеф всегда смотрит вперед. Достигнув одного рубежа, он уже думает о следующем.

— Ты должен уйти? Действительно должен? — спросила она упавшим голосом.

Он молчал. Понимая, как ему трудно отвечать, она против своей воли пришла ему на помощь:

— Я понимаю, ты должен.

— Через пару дней, как только закончу одно дело, возьму отпуск. Клянусь тебе. И сразу же куда-нибудь махнем. Не сердись, родная, но я действительно…

Она взглянула на него с удивлением. Не слишком часто он называл ее так, и сейчас это ей было особенно приятно. Они сели в кресла, Матоуш подал ей рюмку:

— Давай допьем. У меня еще есть немного времени.

Она молча кивнула и подняла рюмку.

— Тебе сильно будет мешать то, что мне придется часто отлучаться?

— Я уже привыкла к этому… Когда мы теперь встретимся? Когда ты придешь?

— Самое позднее в среду, — пообещал он.

Она вздохнула:

— Целая вечность!.. Но я за эти три дня приберусь здесь, наведу порядок. Теперь это очень важно. К ужину приготовлю что-нибудь вкусное.

Матоуш одобрительно улыбнулся ей. У дверей он надел шинель.

— Всего несколько десятков часов, Андреа… — Он положил ей на плечи тяжелые горячие руки. — А потом в нашей жизни все будет по-другому.

Приподнявшись на цыпочки, она быстро его поцеловала:

— До свидания, родной!

Экспериментальный полет был назначен на вторник. В понедельник на Центральную Европу распространилась область высокого давления, небо очистилось, фронт теплого воздуха был оттеснен на юг. Подул холодный, северный ветер.

Рано утром во вторник у руководителя полетов вопреки обыкновению собрались все летчики звена Матоуша. Прибыл и капитан Резек. Майор Хмелик покачал головой, но разрешил этой шумной компании находиться в помещении и даже курить, словно это ему не мешало.

Чем ближе был момент старта, тем большее волнение овладевало людьми. После доклада Матоуша со стоянки все затихли и стали напряженно вслушиваться. Спустя несколько секунд МиГ-19 взревел на взлетной полосе и стремительно начал разбег.

Матоуш поднимался под углом сорок пять градусов, все время поглядывая на указатель скорости. Пока все было в порядке.

— Третий, я — Триста двадцать седьмой, перехожу на «Зенит», прием. — Это означало, что Матоуш покидает зону аэродрома и начинает подъем по установленному маршруту. Дальше его будет вести диспетчер.

— Я — Третий, вас понял, — ответил Хмелик.

Во время подъема пилот мысленно еще раз повторил весь план. Маршрут, на котором он намеревался осуществить свой эксперимент, напоминал остроугольный треугольник с двумя точками поворота. После второй точки он повернет в сторону аэродрома, проведет над ним разгон на форсаже и попытается достичь максимальной высоты.

Он огляделся. Морозная светло-голубая пустота встречала его вызов с величавым спокойствием. Он знал, что в эти минуты за его полетом следят десятки людей, но думал прежде всего об офицерах своего звена. Ему хотелось вернуться к ним с успешным результатом, порадовать их. И конечно, хотелось доказать майору Хмелику, что тот не зря ему помогал.

Глаза капитана следили за приборами. Стрелка высотомера приближалась к десяти тысячам. Он летел со скоростью тысяча пятьсот километров в час. Встречного ветра не было. Скорость подъема убывала согласно расчетам. Пока все шло так, как он и предполагал. Достигнув высоты десяти тысяч, он включил форсаж. На табло приборной доски загорелись красные прямоугольники. Стрелка указателя скорости приближалась к отметке «М».