Йозеф Кебза - Высота

— Ты думаешь, я не способна на это? — продолжала она с вызовом.

— Не знаю…

— Если ты будешь все время держать меня в страхе, то… то я не выдержу. Мне хватит и того, что ты должен каждый день идти к этим машинам. А ты хочешь еще рекорды ставить?

Он попытался что-то ей сказать, но она прикрыла ему рот ладонью и спросила:

— Скажи, разве плохо, когда есть уверенность, что любимый человек каждый день будет возвращаться к тебе?

— А однажды по дороге к тебе встретит красивую блондинку, каких у него еще никогда не было, — снова пошутил Радек.

— Обещай мне, Радек, что ты не станешь устанавливать эти рекорды!

— Итка, милая, неужели ты считаешь меня недотепой, с которым обязательно должно что-то случиться?

Она поцеловала его:

— А кто же ты еще? Даже печку растопить не умеешь.

— С тобой мне всегда тепло, — прошептал он, обнимая ее. Она закрыла глаза. Зачем противиться? Время беспощадно приближалось к утру, которое вновь их разлучит. Она прижалась к его щеке губами, но в этом порыве проявилась скорее тоска, нежели страсть.

Она хотела, чтобы он принадлежал только ей одной.

Сейчас и всегда.

Первая попытка Резека протолкнуть идею Матоуша оказалась безуспешной. Хмелик нетерпеливо выслушал замполита и лишь отрицательно покачал головой. Не проронив ни слова, он склонил голову над столом, где лежала плановая таблица полетов. Замполит понял, что сейчас продолжать разговор не имеет смысла. Поэтому он решил подождать и попытаться убедить командира попозднее. И другим способом. Однако через несколько дней он обнаружил на своем столе наспех написанную записку:

«Заходи ко мне в кабинет с Йозефом в половине четвертого. Хмелик».

Явились они точно в назначенное время. Матоуш возле кабинета командира угрюмо спросил:

— Ты действительно, Руда, не знаешь, о чем пойдет речь?

Замполит пожал плечами, постучал в дверь, и они вошли. Лицо Хмелика было бледным, глаза припухли, будто он не выспался. Он пригласил офицеров сесть в кресла у стены, поставил на круглый столик пепельницу, но сам курить не стал.

Вытерев потное лицо, он заговорил:

— Я позвал вас, чтобы обсудить с вами несколько серьезных проблем. Ты, Йозеф, не обижайся на меня за то, что я отклонил твою идею. Мне кажется, ты мог бы сам зайти ко мне с этим. Ведь когда-то мы были друзьями.

Матоуш нахмурился:

— Были. Однако же ты все равно отверг мое предложение. Так что какая разница, кто пришел: я или Резек?

— Я не отверг. Я просто ничего не сказал Руде. Но я надеялся, что ты придешь. Как видно, Магомет должен идти к горе. Так ведь?

Матоуш сидел с мрачным видом.

— Ты в самом деле хочешь что-то предпринять? — с надеждой в голосе спросил Резек у Хмелика. Он даже подался вперед в глубоком старом кресле.

— После того как Йозеф подробно объяснит мне свой замысел, я попрошу у Кучеры разрешения осуществить его. Как говорится, это мое последнее желание. Думаю, что он согласится.

— Почему последнее желание? — не поняв, переспросил Резек, а Матоуш удивленно поднял голову.

— Это другой вопрос, мы о нем еще поговорим, не все сразу. Если хочешь, Йозеф, попытаться установить рекорд высоты, изложи мне свой план.

Матоуш встал с кресла, взглянул в усталое лицо майора и подумал: «Попробуй пойми этого человека». Он подошел к столу, взял бумагу, карандаш и начал чертить схему, как ранее делал это у Резека. Матоуш говорил и чертил быстро, время от времени бросая испытующий взгляд на Хмелика, словно хотел прочесть на его лице согласие или… Нет, о другом он не хотел думать. Он знал, что, несмотря на любую помощь партийной организации, решение должно быть принято здесь, в кабинете командира эскадрильи, на которого и ляжет вся ответственность за эксперимент.

В этот решающий момент Матоуш старался не думать о ненужных деталях. Он говорил быстро и четко, освещая только техническую сторону дела, умышленно не затрагивая значения эксперимента.

— Следовательно, разгон — и все в порядке? — спросил Хмелик, внимательно следивший за рассуждениями капитана.

— Да, только, как ты, конечно, понимаешь, сделать это будет нелегко. Я должен найти оптимальную кривую для подъема и такое положение стабилизатора, которое обеспечит этот самый потолок.

— Какой высоты ты хочешь достичь? — Хмелик разглядывал чертеж. Командир эскадрильи был летчиком до мозга костей, и план Матоуша полностью захватил его.

— Как получится. Полагаю, восемнадцати тысяч.

Майор покачал головой. Резек нахмурился, но промолчал. Матоуш убежденно проговорил:

— Но я верю, что машина способна на это.

— Машина-то да. А вот сумеешь ли ты правильно рассчитать расход горючего? При шестистах литрах необходимо заканчивать подъем. А как будешь выбирать угол подъема? Здесь надо быть виртуозом. Достаточно ошибиться в установке стабилизатора, как все может кончиться неудачей.

— Это я знаю, — сказал Матоуш. — Но где-то между первым и вторым положением стабилизатора есть промежуточная величина, которую я и хочу проверить. Можно идти на маневренной скорости четыреста километров в час при форсаже, но, естественно, ограниченное время, иначе потеряешь высоту. Вначале меня куда-то вынесет. В следующий раз возьму меньший угол подъема. Правильный угол может быть где-то между этими позициями. Слушай, Гонза, мы подсчитывали с инженером полка, когда он еще жил в общежитии. Машина может достичь высоты и более восемнадцати тысяч, но мне и этого хватило бы. Это и был бы рекорд высоты.

— Да, это был бы рекорд, — кивнул Хмелик и невольно вытащил сигарету из пачки, лежавшей перед Матоушем. — Но только трудное это дело. Если у тебя будет небольшой угол подъема, то на обычной скорости ты улетишь далеко, но не высоко, и у тебя тогда не хватит топлива для возвращения на аэродром. И наоборот. Если угол будет большой, ты потеряешь скорость, и придется прекращать полет, так как лететь со скоростью менее четырехсот на форсаже рискованно. То же самое и при остатке горючего менее семисот литров. — Хмелик взглянул на Резека, потом откинулся на спинку стула и погасил сигарету. — Не хочется курить, — проворчал он и распахнул окно. Обернувшись к офицерам, майор произнес: — Хорошо, я согласен. Попытайся. Я уже почувствовал, что ребята из эскадрильи готовы меня живым съесть. Сделал ты себе рекламу!

— Да нет, я не хотел… — попытался защититься Матоуш. — Сказал об этом в своем звене. Но я ничего не имел против, когда стали говорить и другие.

— Знаю, — кивнул Хмелик. — На собраниях тоже только об этом и говорят. А в звене прямо как в улье. Но не в этом суть дела. Я думал над твоим предложением вот еще почему. Одна из главных задач нашей авиации — максимальное сокращение времени, расходуемого с момента старта до набора наиболее выгодной маневренной высоты. Всем нам известно, что это не просто. Если бы твоя попытка удалась и если бы затем разработали методику набора высоты, то это было бы тем, что в промышленности называется рационализацией или изобретательством. А для незваных гостей в воздушном пространстве нашей республики это было бы прекрасным сюрпризом. Подумать только, мы всегда оказывались бы выше их! Вот доводы, которые заставили меня согласиться. Беру на себя заботу доложить об этом командиру полка. — Он вытер с лица выступившие крупные капли пота, закрыл окно. — Присядьте на минутку, — сказал он офицерам, которые уже поднялись. — Хотел сказать вам еще об одном важном деле. Пока никому не говорил. Вам — первым.