Ян Папп - Направление — Прага

Командир пожал ему руку:

— Война кончается, но опытные воины вроде вас нашей армии будут нужны и в мирное время.

Донской стоял навытяжку, прямо глядя в лицо командира.

«Сегодня семнадцатый день…» — устало подумал он.

Глаза его были воспалены, лицо бледно.

— Вы не больны? — спросил командир дивизии.

— Плохо выгляжу? Времени совсем нет, чтоб…

— Знаю.

— Да, товарищ командир. Семнадцать суток почти без сна. Все мы, наверное, так выглядим.

— Но воевали вы хорошо, как настоящие герои, — с признательностью проговорил командир и сердечно обнял Донского.

С достоинством шагал майор Донской по улицам Берлина. Его танковый батальон расположился почти в самом центре города, машины все — видавшие виды, со следами недавних боев. Бойцы спали прямо на мостовой, а то и на танках, будто на мягкой постели, лишь часовые прохаживались взад-вперед в нетерпеливом ожидании смены, чтобы и самим немного вздремнуть.

— Золотые ребята, — произнес Донской, всматриваясь в утомленные и грязные от пыли и копоти лица бойцов. — Ну ничего, недолго уже осталось.

С начала Берлинской операции батальон его уменьшился вполовину.

Майор вошел в палатку, разбитую прямо на газоне; собираясь прилечь, подложил под голову полевую сумку, где хранилось самое необходимое, натянул шинель и укрылся с головой.

Подошел механик из ремонтной службы полка, заглянул внутрь.

Часовой остановил его:

— Не трогай, дай соснуть немного.

— Ты из батальона Донского?

— Да.

— У меня приказ для него, прими; часть ваших танков отправляют в ремонт.

Спрятав приказ в карман гимнастерки, часовой залез на танк и оглядел окрестности. Потом слез, превозмогая сон и усталость, подошел к палатке. Майор сладко спал. Часовой вынул из кармана фотографию, на обороте которой стояло: «Бойцу Дмитрию Попову посылают на фронт мать и сестра Люда. До скорого свидания, Дмитрий!»

Никогда не свидится он с матерью, ее убили фашисты, и бог весть, найдет ли когда сестру, которую угнали на работу в Германию вот уже три с половиной года назад.

От невеселых дум его отвлек шум и говор в конце сквера: прибыла пехота. Солдаты разбрелись по траве, стали заравнивать вырытые траншеи, устанавливать палатки, располагаясь на отдых под искалеченными деревьями.

— Где ваш командир? — сердито окликнул Попова офицер.

— Тише, он спит.

— Ничего себе! Он должен сдать мне участок, вы что, не получили еще приказ?

— Нет, никого здесь не было.

— Ждите с минуты на минуту, будет.

Налетел сильный порыв ветра, подняв край, а затем и вовсе повалив наскоро поставленную палатку Донского. Майор не проснулся. Упали первые капли весеннего дождя. Майор продолжал спать, лицо его лишь словно покрылось капельками пота.

Часовой глянул на часы.

«Где смена-то? Пора уж, забыли, что ли, что и мне не мешает выспаться?»

Вдруг из танка выскочил радист и побежал прочь.

— Ты чего? Менять меня будут или как? — закричал ему вдогонку часовой.

Радист остановился.

— Знаешь новость?

— Я одно знаю — на наше место пришла пехота.

— Майор где?

— Да оставь ты его, так крепко спит, что и от дождя не проснулся.

Радист собрался бежать дальше.

— Да постой ты! Нашумел, а сам удираешь! Чего там у тебя за новости?

— В Праге восстание. Прага просит помощи, надо разбудить майора.

Он выбежал на сквер, но не увидел палатки командира. Приглядевшись, заметил спящего на траве под шинелью офицера с полевой сумкой под головой.

Попов между тем подошел к танку, заглянул в люк и постучал по плечу сержанта. Сержант снял наушники и протянул Попову:

— Слушай. Говорит радио повстанцев.

— Говорит радиостанция революционного комитета. Внимание! Внимание!

Голос диктора прерывался от волнения. После паузы он продолжал по-русски:

— Внимание! Внимание! Говорит чешская Прага! Говорит чешская Прага! Большое количество германских танков и авиация нападают в данный момент со всех сторон на наш город. Мы обращаемся с пламенным призывом к геройской Красной Армии с просьбой о поддержке. Пошлите нам на помощь танки и самолеты!

Мы будем сражаться до последнего издыхания, но нам нужна ваша помощь!

Пошлите нам танки и самолеты, не дайте погибнуть нашему городу Праге!

Затем диктор обращался к союзническим войскам, к американской армии с просьбой о помощи, призывал партизан и всех чехов преградить путь немецким войскам баррикадами.

— …обращаемся… к Красной Армии… Слушайте нас на волне четыреста пятнадцать!

«Война кончается, а в Праге восстали…» — подумал Дмитрий, прислушиваясь, не раздастся ли снова взволнованный голос из Праги.

Майору Донскому что-то снялось, но вдруг он услышал шум, крик и, открыв глаза, вскочил на ноги.

— Тьфу ты, в чем дело? — сонно посмотрел он на радиста.

— Товарищ майор, в Праге восстание!

— Ты в своем уме? Войне конец, а ты — восстание!

— Немцы бесчинствуют в Праге, вот чехи и восстали. Просят нас помочь им.

— Откуда ты знаешь?

— Я перехватил сообщение Пражского радио.

Донской подбежал к танку, где Дмитрий слушал радио, выхватил у него из рук наушники, после чего спустился в люк и вызвал своего соседа:

— Алло, говорит «Воробей», отвечай мне, «Астра»!

«Астра» ответила:

— Слушаем призывы Праги. Передам соседу.

Вскоре все слушали Прагу — и танкисты и пехота.

— Товарищ майор, сколько километров до Праги? — спросил Попов.

— Да порядочно, около четырехсот будет.

Достав карту, он посмотрел на коричневую краску Рудных гор.

— Да уж, танкам туда дороги нет, разве что царице полей, — усмехнулся, обращаясь к нему, командир пехотинцев.

Семен Степанович сидел, привалясь спиной к своей машине, и чинил Любке ботинки. Любка с братишкой Степкой носились вокруг «виллиса» наперегонки с собачонкой, и все радостно визжали.

— Дядя Семен, — дернула его за ватник запыхавшаяся Любка.

— Погоди, обувку справить надо.

— А зачем, уже тепло, можно босиком ходить.

— Это непорядок, чтоб солдаты босые ходили, устав такое не разрешает.

— А кто он? Он сильнее тебя, дядя?

Ей кажется, что сильней дяди Семена никого нет, — дядя Семен даже машину приподнять может.

— Устав — это такая книга, в которой написано, что солдату положено, а чего не положено, как он должен одеваться, как себя вести.

После такого объяснения Любка собралась убежать, но Семен подхватил ее и посадил на колени.

— Ну как, не жмет? — спросил он, надевая ей ботинок.

— Когда сижу, не жмет.

— Ну, пройдись.

Она сделала несколько шагов, но тут на нее налетела собачонка, и Любка снова вскочила Семену на колени.

— Дядя Семен, а почему у вас есть усы, а у других солдат нету?

— Они все моложе меня.