Евгений Водолазкин - Сестра четырех

СЕСТРА. Это признак болезни – со всеми вытекающими. Но как вы поняли, что не чувствуете запахов?

ДЕПУТАТ. Вот от него ( принюхивается к Фунги ) всегда несет перегаром…

ФУНГИ. Это ложь!

ДЕПУТАТ. А сейчас я ничего не слышу.

ФУНГИ. Просто вы не хотите доигрывать эту сцену, потому что она показывает, что вы – лжец.

ДЕПУТАТ. Заткнитесь! Я ее из принципа доиграю, даже если умру! Что там было дальше?

ФУНГИ. Вы протянули мне чаевые.

ПИСАТЕЛЬ. Протягивайте.

Депутат достает из портмоне купюру и протягивает Фунги.

ФУНГИ ( засовывая купюру в карман ). Спасибо, это лишнее.

ДЕПУТАТ. Если лишнее, так что же вы берете деньги? Если лишнее – верните! ( Писателю. ) Так ведь?

ПИСАТЕЛЬ. Видите ли, это – логика парадокса. Фунги – человек контрастов. Да, он берет деньги – но в то же время подчеркивает свое равнодушие к ним.

ФУНГИ. Потом по моему настоянию он открыл коробку.

ПИСАТЕЛЬ ( Депутату ). Открывайте. Ваше лицо выражает любопытство. Вы чрезвычайно заинтригованы.

ДЕПУТАТ ( открывает воображаемую коробку с заинтригованным видом ). Нечто совершенно несъедобное. «Мать» Горького.

ПИСАТЕЛЬ ( Фунги ). Возвращаетесь вы домой. Здесь разыгрывается финальная сцена с вашей будущей женой. Какой вопрос вы ей задали?

Фунги говорит что-то на ухо Сестре.

СЕСТРА. Понятно. Слова были горькими, но не вполне цензурными. Общий смысл их таков: «Мы же договаривались, что это будет в последний раз!». А она ответила: «Вот я и позаботилась, чтобы это было в последний раз!».

ПИСАТЕЛЬ. И после этого вы на ней женились.

ФУНГИ. Нет, не после этого. В порядке исповеди скажу, что сначала я ей врезал.

СЕСТРА. Так я и знала. Еще когда вы в первый раз всё это рассказывали, я подумала: не мог же он ей не врезать! ( Фунги. ) Это вас не красит.

ДОКТОР. Я думаю, это никого не красит. Вы можете себе представить, например, чтобы так поступил Писатель?

Сестра разражается хохотом.

ФУНГИ. Не могу.

ПИСАТЕЛЬ. Что ж… Мы продолжаем исповедоваться? ( Кашляет. ) Так ведь я примерно так и поступил. Только у них это кончилось браком, а у нас – разводом.

ДОКТОР. Приехали…

СЕСТРА. Если не возражаете, я сыграю вашу жену.

ПИСАТЕЛЬ. Да, если не затруднит… А дело было так. Мы сидим вторую неделю на карантине. Нервы напряжены. У меня не пишется очередной роман. У меня пятнадцать лет уже ничего не пишется. И тут она меня спрашивает…

СЕСТРА ( изображая жену Писателя ). Ботинки опять не в шкафчике для обуви?

ПИСАТЕЛЬ. Я ей тихо отвечаю: «Что?..»

СЕСТРА ( кричит ). Ботинки опять не на месте?

ПИСАТЕЛЬ. Она сказала это намного тише. Но это стало последней каплей. Я вытряхнул из шкафчика всю обувь, затем все полки – и засунул туда ее. ( Сестре. ) Сыграть это непросто.

СЕСТРА. В целом – ситуация понятна. Да и нет у нас такой мебели.

ДОКТОР. Можем притащить шкаф из коридора. Там есть большие.

ПИСАТЕЛЬ. Думаю, в этом нет необходимости. В искусстве важнее недосказать, чем сказать слишком много.

Всеобщее молчание.

ДЕПУТАТ. Это в искусстве. Но жизнь – не искусство, она грубее. ( Показывает на Фунги. ) Вот наш друг, допустим, не верит, что я депутат.

ФУНГИ. Я такого не говорил.

ДЕПУТАТ. А я ведь в самом деле не депутат.

ДОКТОР. А кто же вы?

ДЕПУТАТ. Сейчас это не имеет значения. В данном случае важно, что я – не депутат.

ДОКТОР. Но ведь вы показывали нам свое депутатское удостоверение.

ДЕПУТАТ. Я всегда показываю свое депутатское удостоверение.

ПИСАТЕЛЬ. Знаете, вот когда вы его в первую же минуту достали, я почему-то подумал, что вы не депутат. Депутату нет необходимости показывать свое удостоверение налево и направо.

ФУНГИ. Я, между прочим, сразу сказал, что это дешевая подделка.

ДЕПУТАТ. Согласен, документ не самый удачный; бывали у меня и получше. Всякий раз, когда его предъявляю, у меня по спине течет холодный пот.

СЕСТРА. Зачем же вы его предъявляете?

ДЕПУТАТ. Это мой бизнес. Я предъявляю удостоверение и говорю, что готов посодействовать в получении хорошей должности.

ПИСАТЕЛЬ. И что же происходило с теми, кого вы обещали устроить?

ДЕПУТАТ. Ничего. В том-то и беда. Они мне давали деньги – и мы расставались навсегда. Самым, пожалуй, важным было вовремя слинять. Род моих занятий требовал активного перемещения по стране.

СЕСТРА. Вы давали людям заведомо невыполнимые обещания – и брали с них деньги! Вы не думали, что перед смертью вам будет за это стыдно?

ДЕПУТАТ. Если бы мне дано было продлить мою жизнь, я бы давал такие обещания бесплатно.

СЕСТРА. Я скоро вернусь. ( Берет косу и выходит. )

ДОКТОР. В конце концов, этих людей никто не принуждал давать ему взятку.

ПИСАТЕЛЬ. Так же, как никто не принуждал его брать ее. Генерал – помните? – смекнул, что ему предлагают взятку, но не взял ее. Правильно я вас понял, а, Фунги?

ФУНГИ. Да, генерал отказался от взятки, которую движением ушей ему предлагал полковник.

ДЕПУТАТ. Что ж, я рад, что у нас в армии есть такие генералы.

ФУНГИ. Генерал потребовал у него другую взятку. Когда полковник услышал названную генералом сумму, его уши перестали шевелиться. Навсегда.

Входит Медсестра. Она не в халате: на ней длинное черное платье, остроносые туфли на шпильках, волосы гладко уложены, в руках – коса. На косе – черный бант.

ФУНГИ. Да вы красавица!

СЕСТРА. Старалась. В этот вечер мне захотелось сделать для вас что-то приятное. Мне приходилось уводить многих. Люди плакали, целовали мне руки, просили повременить, но такой готовности к очищению я еще не видела. Это особый день в моей жизни – если Смерть, конечно, может говорить о своей жизни. ( Откладывает косу, садится на стул. ) Не будем больше о грустном. По моим наблюдениям, ваше состояние резко ухудшилось. Мне хочется, чтобы вы ушли умиротворенными. Давайте вспоминать хорошее. Только хорошее, господа! Потому что, если остановиться на плохом, получится, что жизнь не имела смысла.

ДЕПУТАТ. Лучшие воспоминания моей жизни относятся к детству. Я вырос в жарком южном городе. В выходные рано утром мы с бабушкой шли на рынок.

ФУНГИ. Рано утром даже в южных городах царит удивительная свежесть, особенно – в тени.

ДЕПУТАТ. На улице, которая вела к рынку, росли акации. Когда мы шли под акациями, было прохладно, когда снова выходили на солнце – жарко. Эту смену света и тени я до сих пор чувствую кожей. А потом мы приходили на рынок. И бабушка покупала молодую картошку, укроп, вяленую рыбу – я не буду всего перечислять.

ДОКТОР. Скажите только о клубнике, которая светилась на солнце.

ДЕПУТАТ. Да, клубника. Купив ее, бабушка просила продавцов помыть несколько ягод – и давала мне. А потом мы шли туда, где счастье мое становилось полным. Там продавались деревянные и глиняные свистульки.