Фредрик Бакман - Тревожные люди

– Вы из полиции? – спросила она так быстро, что Джим растерялся.

– Откуда вы знаете?..

– Полицейские никогда не пропустят разносчика пиццы в квартиру, где есть вооруженный опасный преступник, – улыбнулась она, но улыбка не озарила лицо, а развалила на куски.

– Нет-нет… точнее, да-да… я из полиции, – кивнул Джим и протянул ей коробки с пиццей.

– Спасибо, – сказала она и взяла их одной рукой, потому что в другой дрожал пистолет. Джим впился в него взглядом.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он. Джим не задал бы этот вопрос, будь на ней балаклава.

– У меня сегодня не лучший день, – призналась она.

– Кто-нибудь ранен?

Женщина в ужасе покачала головой:

– Я никогда бы не…

Джим посмотрел на нее, увидел дрожащие руки и отметины зубов под нижней губой. Он бросил быстрый взгляд в квартиру, откуда не доносилось ни плача, ни криков, – никто из заложников явно не был напуган.

– Я хотел бы, чтобы вы ненадолго отложили пистолет, – попросил он.

Женщина покорно кивнула. Она посмотрела на тех, кто сидел в гостиной, и спросила у Джима:

– Можно я сначала дам им пиццу? Они голодны. Это был долгий день… я…

Джим кивнул. Она повернулась и ненадолго исчезла, но вскоре вернулась без пистолета и пицц. Кто-то в гостиной крикнул:

– Это не гавайская пицца!

В ответ послышался смех.

– Да что ты вообще знаешь о гавайской пицце!

Раздался хохот. Затем голоса, которые постепенно затихли. Никаких общих правил насчет захвата заложников, разумеется, нет, но происходящее в квартире не очень-то походило на захват заложников в общепринятом понимании. Джим внимательно посмотрел на женщину без пистолета:

– Можно спросить, как вы дошли до жизни такой?

Женщина вздохнула так глубоко, что увеличилась в размерах и, выдохнув, сразу уменьшилась вдвое.

– Даже не знаю, с чего начать.

Тут Джим повел себя в высшей степени непрофессионально. Он протянул ладонь и вытер ей слезы.

– У моей жены была любимая шутка. Как съесть слона?

– Не знаю.

– По кусочкам.

Женщина улыбнулась:

– Моим детям это понравилось бы. У них с юмором неважно.

Джим засунул руки в карманы и сел на ступеньки рядом с дверью. Немного помешкав, женщина тоже села на пол скрестив ноги. Джим улыбнулся:

– У моей жены с юмором тоже было неважно. Она любила смеяться и ругаться. С возрастом она становилась все более несговорчивой. Говорила мне, что я слишком добрый. Представляете, каково мне было слышать такое от пастора?

Женщина негромко засмеялась. Кивнула:

– И с кем же она ругалась?

– Да со всеми. С коллегами, прихожанами, политиками, с теми, кто верит в Бога, и с теми, кто в него не верит… она хотела защищать слабых: бездомных, беженцев и даже преступников. Иисус в Библии говорит типа «я был голоден, и вы накормили меня; я хотел пить, и вы напоили меня; я был странником, и вы приютили меня; я был болен, и вы пришли ко мне; я сидел в тюрьме, и вы посетили меня» [4] Неточная евангельская цитата (Мф. 25: 35). . А дальше он говорит: то, что мы делаем для малых мира сего, мы делаем для него. А моя жена все понимала буквально. Поэтому постоянно ввязывалась во всякие ссоры.

– Она умерла?

– Да.

– Сочувствую.

Джим благодарно кивнул. «Странно, что я до сих пор не могу осознать: ее больше нет», – подумал он.

Сердце не может привыкнуть к тому, что хихикающая хулиганка больше не сует тебе палец в рот, когда ты зеваешь, не насыпает муки тебе в наволочку перед тем, как вечером ты плюхнешься на подушку. Никто с тобой не ругается. Будь проклята эта грамматика. Он грустно улыбнулся и сказал:

– Теперь ваша очередь.

– Вы о чем?

– Расскажите свою историю. Как вы здесь оказались?

– А если история будет длинной?

– Ничего страшного. Съедим по кусочкам.

Золотые слова. И женщина стала рассказывать:

– Меня бросил муж. Точнее, вышвырнул меня на улицу. У него был роман с моей начальницей. Они полюбили друг друга. Съехались и живут в нашей квартире, которая оформлена на мужа. Все произошло так быстро, и мне не хотелось ругаться и… создавать проблемы. Ради детей.

Джим неторопливо кивнул. Посмотрел на ее кольцо и покрутил на пальце свое – нет ничего труднее, чем снять кольцо.

– Девочки или мальчики? – спросил он.

– Девочки.

– У меня сын и дочь.

– Я… кто-то же должен… я не хотела, чтобы они…

– Где они сейчас?

– У папы. Сегодня вечером я должна их забрать. Мы хотели вместе отпраздновать Новый год. Но теперь… я…

Она замолчала. Джим задумчиво кивнул:

– Почему вы решили ограбить банк?

Лицо ее исказило отчаяние – свидетельство бесконечного хаоса, творящегося в душе.

– Надо было оплатить жилье. Шесть тысяч пятьсот крон. Адвокат мужа грозил отнять детей, если мне негде будет жить.

Сердце у Джима сжалось так, что он вцепился в балясину перил. Сострадание – страшная сила. Вот она, цена любви к детям, – шесть тысяч пятьсот крон.

– Но есть же законы и правила, юридически никто не имеет права отобрать у вас детей, потому что… – начал он, но тотчас об этом пожалел. – И теперь они… вы ведь совершили преступление и… – Голос почти отказал ему, когда он прошептал: – Девочка моя, как же тебя угораздило?

Женщина усилием воли открыла рот и привела в движение непослушный язык:

– Я… я идиотка. Знаю, знаю, знаю. Я не хотела ругаться с мужем, не хотела втягивать в это девочек, думала, что справлюсь сама. Но от меня одни проблемы. Это моя ошибка, только моя. Я готова сдаться и отпустить всех заложников, обещаю, пистолет лежит на столе, он даже не настоящий.

Какой ничтожный повод толкает человека на ограбление банка, подумал Джим: страх конфликта. Он старался видеть в женщине преступницу и не видеть в ней свою дочь, но ни то ни другое не получилось.

– Если ты сейчас отпустишь заложников и сдашься, ты все равно окажешься в тюрьме. Даже если пистолет ненастоящий, – печально сказал Джим, который был старым полицейским и сразу увидел, что пистолет самый что ни на есть настоящий. Он знал, что у нее нет шансов, каким бы хорошим человеком она ни была, как бы ни хотели судьи войти в ее ситуацию. Грабить банки нельзя, нельзя бегать по городу с пистолетом, таких людей нельзя отпускать на свободу. Джим понял, что единственная возможность не увидеть ее на скамье подсудимых – это не довести до этого.

Он огляделся по сторонам. На двери квартиры, где сидели заложники, висело объявление: «Продается! Агентство недвижимости «Респект», потому что мы уважаем своих клиентов». Джим долго смотрел на объявление, что-то припоминая.

– Забавно, – сказал он наконец.

– Что? – не поняла женщина.

– Агентство недвижимости «Респект» – до чего же… дурацкое название.

– Пожалуй, – кивнула женщина без всякого интереса.