Ференц Каринти - Будапештская весна

На трибунах в первом ряду сидело все семейство Таллошей. Мы помахали им, даже крикнули что-то. Аттилы Шимона никто из нас на трибуне не нашел.

После ревю должен был состояться матч по водному поло. Следует сказать, что в Америке этот вид спорта мало распространен, и поэтому против нас не выставили команду американских ватерполистов. Нам пришлось разделиться на две группы и играть друг против друга, как это мы уже делали в Орландо. В нашей группе вратарем был Руди Шмидт, а полевыми игроками — Зимани, Моцинг, Куруц и я. В группе наших «противников» Очи Веребели защищал ворота, а играли Петерфи, Агоштон, Додо и Блашко.

Судил матч Боб Финчи. После короткой разминки начался матч.

Мы старались играть красиво и элегантно; поскольку дело мы имели не с настоящим противником, а сами с собой, то решили блеснуть техникой и во всей красе показать развернутое нападение. Несмотря на то, что мы уже несколько недель не тренировались, игру все же вели красиво, применяя всевозможные игровые трюки. Зимани вообще прекрасно удался один весьма трудный с технической точки зрения удар ногой. Очи, конечно, мог бы перехватить этот мяч, но решил не брать его. И ему это, видимо, понравилось. Додо Рац играл с особенным блеском: какое это было зрелище, когда он полувыскакивал из воды, показывая зрителям широченную могучую грудь, и с силой бросал мяч в сетку ворот, так что они трещали.

В такие моменты миллионеры на трибунах сразу же оживлялись, и раздавался гром аплодисментов. Особое оживление вызвал трюк Петерфи, когда он, применив свой излюбленный прием, насел на маленького Куруца, а тот сделал вид, будто тонет и задыхается от нехватки воздуха. В следующий момент Куруц неожиданно вынырнул и с такой силой послал мяч в верхний угол ворот, что публика так и ахнула. Счет в конце первого периода был: четыре — четыре.

В перерыве Боб Финчи жестом дал нам понять, чтобы мы подплыли к лестнице.

— Ребята, все, конечно, очень красиво у вас получается, но уж больно скучно. Ведь билеты проданы по тридцать пять долларов…

— Хорошо, во втором периоде я откушу Додо ухо и выплюну его на трибуны… — предложил Моцинг.

Я перевел его слова на английский. Боб рассмеялся:

— Хорошо, ребята. Придумайте что-нибудь захватывающее… острое такое… Похожее на то, что вы сейчас выкинули под водой. Я не буду вас останавливать…

«Ну, раз так, раз не нужно соблюдать никаких правил игры, так и быть, мы немного подурачим миллионеров за их же собственные деньги…» — решили мы.

Боб через микрофон объявил, что теперь игра будет вестись без всяких правил, и дал свисток к началу.

Мы дурачились вовсю: догоняли друг друга, захватывали руками и топили, а проворный Анти Куруц даже умудрился взобраться на широкоплечего Додо и, не теряя равновесия, встал ему на голову. Публика неистовствовала: зрители что-то орали, стучали, свистели (а свист в Америке считается высшей мерой поощрения).

Воодушевленный криками зрителей, Очи Веребели взобрался на ворота и смело ринулся оттуда за мячом. Мы его, конечно, схватили и окунули в воду. Моцинг с мячом в руках вдруг выскочил из воды на бортик парапета и, важно пройдя по нему, отфутболил мяч в бассейн. Мяч попал в Зимани, который в этот момент как раз высунулся по пояс из воды.

Миллионеры орали, подстрекая нас на более дикие трюки. И мы поддались этому. Мы уже обстреливали мячом не ворота, а старались попасть им друг в друга. Блашко так треснул меня мячом, когда я стоял в воротах, что у меня искры из глаз посыпались. Мной овладела ярость: захотелось в кровь разбить ему физиономию.

Зимани сегодня везло буквально во всем: он нарочно послал мяч на трибуны и сшиб шляпу с головы какого-то толстяка, чем вызвал взрыв гомерического хохота у публики. Точно такой же финт хотел выкинуть и Петерфи, но у него ничего не получилось.

И вот мяч опять попал в руки к Зимани, и, сколько мы ни старались отнять его, ничего не выходило. Зимани сегодня был кумиром публики, которая воодушевляла его, орала и аплодировала. Боб Финчи громко крикнул, что платит двадцать долларов, если Зимани забьет в ворота гол.

Тибору Петерфи, видно, до чертиков надоела громкая слава Карчи, и в самый последний момент он, вцепившись в его трусы, так рванул, что сорвал их с него и выбросил на берег. Это, разумеется, вызвало бурную реакцию публики.

Зимани не остался в долгу и изо всех сил хватил охальника. Тибор в свою очередь кулаком ударил Карчи по лицу. Началась самая настоящая драка, уже нисколько не похожая на шутку.

Ближе всего к дерущимся находился Моцинг. Он подплыл к ним с намерением защитить Зимани, но в этот момент за Петерфи вступился Блашко. Через секунду дрались уже четверо, дрались, забыв обо всем.

Азарт драки захватил и меня. Я подплыл к дерущимся. Блашко, видимо, решил, что я хочу отплатить ему за предыдущую его пакость, и, оттолкнув меня своими длинными ручищами, сильно поцарапал мне шею. Я вскрикнул от боли и, как акула, вспенив вокруг себя воду, ринулся на Блашко, на эту худую жердь, и подмял его под себя, не выпуская из рук. Он с трудом вырвался, чуть было не задохнувшись.

Публика орала как сумасшедшая. Все повскакали со своих мест. Боб Финчи хохотал, колотя себя руками по коленям.

Через несколько секунд мы, все десять человек, сплелись в один хаотично двигавшийся клубок. Последним, бросив свои ворота, к нам присоединился обычно хладнокровный Руда Шмидт.

Глаза Моцинга налились кровью. Он бил направо и налево. Додо Рац обеими руками, как мясник, рубил каждого, кто попадался ему на глаза. Обе команды смешались и давным-давно забыли, кто с кем и против кого играет. Мы просто бутузили друг друга, толкали, лягали. Всех охватил безумный азарт.

Что в это время творилось на трибунах, я помню как в тумане. Боб Финчи судейским флажком указал в нашу сторону, и в тот же миг разбушевавшаяся публика начала бросать в нас сначала пустыми бутылками, а затем шляпами, зонтиками и даже ботинками, видимо, считая, что все происходившее здесь входит в программу, за которую они заплатили.

Одна экзальтированная дама в блестящем вечернем платье подбежала к бассейну, выкрикивая что-то на ходу и посылая в нашу сторону воздушные поцелуи. Сверкали молнии блиц-ламп, а один шустрый фотограф даже забрался на вышку для прыжков в воду и снимал нашу «баталию» кинокамерой.

Вода вокруг меня окрасилась кровью. Видимо, кто-то заехал мне по носу, так как я почувствовал ужасную боль, а потом все смешалось: дико ревущие на трибунах миллионеры и мы, десять венгров, барахтающиеся в окрашенной кровью воде в облицованном розовым мрамором бассейне на фешенебельном американском курорте Майами-Бич, освещенные неоновыми лампами. Последнее, что я помню, был сильный удар по затылку, от которого я потерял сознание. Очнулся я уже в кабинете врача.