Анна Каменова - Вблизи Софии

— Вы, наверно, скоро уезжаете?

— Уезжаю? Куда?

— Как куда? На строительство, конечно. Разве вас еще не вызвали?

— Никто меня не вызывал и не вызовет, — ответил Траян, не скрывая горечи. — Ведь им нужны молодые инженеры, и у них богатый выбор.

— Ну зачем вы так говорите! Наверно, просто не успели. Иногда ломают голову над тем, где взять людей, а самых лучших не замечают. Но в одном вы правы: на строительство больше посылают молодых. Это чудесно, правда? Стройка молодости!..

— Молодость — это прекрасно. — Траян едва сдерживал гнев. — Но как обойтись без опытных людей?

— Молодежь восторженнее, энергичнее. Конечно, назначат и опытных, особенно руководителей. А вы так моложе другого молодого! В гимназии никто не верил, что вы женаты. Когда вы появлялись с Юлькой, все ей завидовали. И все мы тогда были влюблены в вас. А вы и сейчас все такой же. Совсем не изменились… Простите, я сегодня ответственная за нашу группу, а вот опять ее потеряла.

Светло-серый костюм Ольги быстро затерялся в нарядной толпе. Траян снова почувствовал себя тут чужим. Раздосадованный, он попытался выбраться. Но ему захотелось еще поговорить с девушкой. Узнать, не вспоминал ли кто-нибудь другой о его статьях. Может, называли его имя? И… снова увидеть глаза — синие, как колокольчики, легкую девичью фигурку, черные кудряшки на лбу.

Евтимов проталкивался вперед, даже не извиняясь.

— Свою организацию ищете? — спросила его какая-то женщина.

— Какую организацию? — рассеянно пробормотал он.

Женщина ничего не ответила.

Вдруг все стихло. Траян и не заметил, как выбрался на площадь. Раздался возглас: «Да здравствует мир!» Все подхватили его. Снова наступила тишина. Послышался мужественный голос — кто-то выступал.

Траян не слушал оратора, а наблюдал за окружающими. Бесчисленное множество людей, и каждый хочет устроиться так, чтобы получше видеть трибуну.

Время шло, и Траян даже не заметил, как праздное любопытство сменилось в нем интересом, а потом то же чувство, которое объединяло тут сейчас эти тысячи людей, завладело и им, сблизило его с теми, кто стоял рядом. Он стал внимательно слушать.

Лишь когда толпа начала редеть, Евтимов вспомнил о девушке. Но его окружали одни незнакомые лица. Траян снова рассердился на себя. И как он мог настолько увлечься, что смешался с толпой, повел себя, словно мальчишка, который мчится сломя голову в предвкушении любопытного зрелища!

Досадно было и то, что он потерял Ольгу, и то, что он сразу не узнал в ней ту девочку, которая часто приходила к ним с Юлькой, всегда была жизнерадостной и умела интересно рассказывать о самых незначительных событиях.

Дора и Юлька были потрясены первыми успехами гитлеровцев, но Ольга всегда оставалась верным союзником Траяна. Она фанатично верила в победу Советского Союза. Траян вспомнил, что в гимназии на нее смотрели косо из-за того, что она пересказывала подругам новости, услышанные по московскому радио. Она часто расспрашивала Траяна о величественных стройках в стране Советов. «Возможны ли у нас такие стройки? — спрашивала она Траяна и добавляла: — Хотела бы я стать инженером и создать у нас что-нибудь подобное. Такое строительство может наполнить смыслом целую жизнь».

Сейчас Траян неожиданно вспомнил все это. Он никогда не думал, что в его памяти сохраняется столько подробностей. Но как она изменилась внешне! Тогда она совсем не была красивой. А по правде говоря, разве угадаешь, что скрывает в себе еще не распустившийся бутон?

Но очарование рождала не столько даже красота Ольги. Траяна захватила ее жизнерадостность, вера в жизнь, в будущее. Без этой веры нельзя создать ничего значительного. Но разве только молодые могут владеть ею? Разве он стар в свои пятьдесят лет? Да это самые ценные для творчества годы! Вот и Ольга верит в него.

Траяна снова охватил трепет, как в то мгновенье, когда он поддержал девушку за локоть, чтобы она не упала. Ему вдруг снова захотелось работать.

Евтимов поспешил домой, горя нетерпением скорее приняться за чертежи водохранилища

Над обрывом еще стоял запах скошенных трав. В последний раз убрали сено с этих горных лугов. Теперь здесь прокладывали новое шоссе.

Все село недоумевало, зачем понадобилось это шоссе. Никто не верил, что прежнее скоро окажется под водой.

Еще не изгладились на траве следы крестьянских телег, как на полянах засуетились рабочие. Первое время они неумело держали кирки и лопаты, смеялись друг над другом, подталкивая тачки. Но через несколько дней уже нельзя было отличить новичка от настоящего землекопа.

На краю поляны, за высоким остроконечным камнем стояла молоденькая девушка, почти совсем еще девочка, с батожком в руке. Ситцевая кофточка и юбка облегали ее крепкую фигурку.

Рядом притаился ее братишка. Оба совсем забыли про своих овец и не сводили глаз с работающих.

— Гошо, смотри! — прошептала Божурка. — Значит, правда…

— О чем это ты? — спросил мальчик, сдвинув шапку назад, так что копна прямых волос упала ему на лоб. Он, как и сестра, был совсем светлый. В деревне их звали белобрысыми.

— Да то правда, что здесь копают.

— А я знал это, — гордо ответил Гошо. — Бай [1] Почтительное обращение к старшему. (Здесь и далее примечания переводчиков. — Ред.) Злати давно мне рассказывал! Он работает внизу, где будет озеро. Потому я тебя сюда и позвал.

— А ведь батя не велел нам пасти тут овец: наверху взрывают. Может овец камнями убить. Если он узнает, что мы были здесь, — держись!

— А где же они?.. Божурка, нет их. Разбежались.

— Кто? — рассеянно спросила девушка.

— Да овцы!

— Ай-ай-ай!

И оба бросились в заросли кустарника на противоположном склоне. Мальчик прибежал первым и, чтобы остановить барана-вожака с колокольчиком, бросил перед ним куртку.

Собрав стадо, Божурка с братишкой вернулись на прежнее место.

— Гляди-ка, Божурка, и девчата копают!

— Ишь ты, в штанах, как парни. Даже тачки возят. Мы, когда работали на холме, не нагружали их так сильно.

Мальчика заинтересовало другое.

Парни дружно налегали на длинный железный прут, подсунутый под обломок скалы, но никак не могли сдвинуть глыбу. Какой-то юноша взобрался на соседний уступ, замахнулся киркой, стараясь отколоть еще немного.

— Упадешь. Обвяжись!

Ему бросили веревку. Паренек обвязался вокруг пояса, спустился пониже и, едва удерживаясь на одной ноге, продолжал свое дело.

Гошо, как зачарованный, подвигался к той группе. Тянул за рукав и сестру. Мимо них пробежал бригадир, вывалил из тачки землю. Божурка вздрогнула и отшатнулась.

— Эй, девушка! — задорно крикнул парень. — Хватит смотреть, иди-ка помоги!

— Божурка, — прошептал Гошо, — спроси их, что тут делается.