Анна Каменова - Вблизи Софии

— Сколько? Сколько? — закричали все четверо в один голос.

— После прошедших дней вода поднялась на тридцать восемь сантиметров.

— Это замечательно! — Таня всплеснула руками.

— Вода подгоняет наших облицовщиков, — сказал Киро. — Она не опередит их? Успеют они кончить?

— Когда вода дойдет до водосливной плотины? — оживленно спросила Ольга.

Все четверо повернулись к плотине. Она еще высоко выступала из воды, массивная, величественная, стройная. Даже те, кто видел ее ежедневно, не могли сейчас надивиться: неужели это они воздвигли такое замечательное сооружение?

Сотни, тысячи людей будут проходить по плотине, пловцы станут прыгать с трамплинов, приедут туристы полюбоваться озером. Но разве знают они, какой пронзительный ветер завывал здесь зимними ночами, разве знают, сколько тут пережито тревог и волнений? Им не узнать о радости Момчила, уложившего за смену рекордное количество бетона в тот день, когда применили придуманную Мирко подвижную опалубку.

Пройдет несколько недель, уберут кабель-кран, и не останется следа подвига Киро. Исчезнет телефонная будка, где Божурка едва не распрощалась с жизнью.

Что же, плотина могущественнее их, строителей, воздвигших ее? Нет, ничто не забудется! Исчезнет под водой и седьмой блок, и шестнадцатый, вода дойдет до слива, величественным водопадом устремится вниз, но не забудется подвиг людей, создавших это грандиозное сооружение, людей, выросших здесь и ставших сильнее и тверже этих бетонных блоков.

— Счастливцы вы — строили плотину! — вздохнула Ольга. — А я что? Всего-навсего проектировщик. Младен, говорят, вас пошлют за границу строить такой же объект. Мы непременно поедем, правда? Ушевы обязательно поедут. Ну и, конечно, одним из первых — Мирко со всем семейством. Светла и там станет библиотекарем, только не пришлось бы ей учить арабский! И Момчила надо обязательно взять, пусть видят, какие у нас в Болгарии богатыри. Но знаешь, куда бы мы ни поехали, я тоже буду строить. Не хочу больше сидеть в канцелярии.

— А кто станет чертить планы? — пошутил Младен. — Без тебя мы пропадем. Планы — это первое, что мы должны положить в чемодан.

— О нет, я сначала положу что-то другое. Младен, ты знаешь, о чем я говорю? О голубом платье из тафты — моем единственном вечернем платье. Ты заметил, я с тех пор только в голубом и хожу.

— Разве тебе мало, что у тебя глаза голубые?

— И у Киро глаза синие, — перебила Младена Таня.

И все четверо засмеялись, громко, радостно, как может радоваться только молодость.

— А дедушка Гьоне? И он тоже поедет с нами? — спросила Ольга.

Старик медленно шел вдоль извилистого зеленого берега. Подойдя к Младену, он замер по стойке «смирно». Инженер по-прежнему оставался для него начальством.

— Дедушка, а ты куда пойдешь, когда тут работы кончатся? — спросил Киро.

— Он здесь остается, — засмеялся Младен.

Белые взъерошенные усы старика раздвинула широкая улыбка.

— Да это еще не решено, — заговорил он как-то смущенно. — Не было еще решено. Но, раз сам товарищ инженер говорит, значит, так тому и быть. Старуха пусть себе ворчит. А я тоже скажу, мне это дело по душе. Думали ли мы когда, что у нашего села такое чудо вырастет. И в голову не приходило и во сне не снилось, что дедушке Гьоне такое дело поручат. Было время, сетью я рыбу ловил. А после Балканской войны гранатами ее глушили, полные корзины уносили.

— А теперь ты не ловить рыбу будешь, а охранять, — поддразнила старика Таня.

— Я свое дело знаю, — обиженно ответил старик, словно он уже приступил к новым обязанностям. — Молода меня учить…

— Не сердись, дедушка Гьоне, — ласково успокоила его Ольга, — видишь, какая у нас радость. Собираемся на другую стройку, вот только все тут закончим.

Все замолчали, засмотревшись на горы. Чего только не таилось в них? И гайдуцкая песня, и партизанский подвиг.

Дедушка Гьоне посмотрел на молодых, потом опять загляделся на бурный поток, устремившийся вниз из-под горных снегов.

— Я говорю, товарищ инженер, может, и там когда-нибудь построят водохранилище. Я здешний, места хорошо знаю. Вода ключевая, лес сосновый кругом. Вон там, видишь, наверху. Еще мальчонкой я туда взбирался. Был бы помоложе, и сейчас бы пошел. Мне бы твои годы, товарищ инженер, обязательно пошел бы, стал бы там строить. Хочется мне еще пожить. Эх, кабы я помоложе был! Мир молодым принадлежит, молодым…

Снег розовел в лучах заходящего солнца. Озеро темнело. Все четверо стали взбираться на гору, и скоро только их смех приглушенно доносился до старика.

Дедушка Гьоне остался один на берегу озера.

Почтительное обращение к старшему. (Здесь и далее примечания переводчиков. — Ред.)

Подлинный Розенталь (франц.) .

Настоящий Севр (франц.) .

Саксонский фарфор (франц.) .

Моя дорогая, я просто не узнаю твоего мужа (франц.) .

Между нами (франц.) .

Кстати (франц.) .

Крестьянская обувь из сыромятной кожи.

Только фразы (франц.) .

Строго между нами (франц.) .

Одет с иголочки, всегда очарователен (франц.) .

Об этом милом (франц.) .

Уж мы-то знаем кое-что об этом (франц.) .

Годик нужно подождать (франц.) .

Но, моя дорогая, она говорит, как большевик! (франц.)

Мартеница — шелковый шнурок, который в первый день весны девушки кладут под камень и загадывают какое-нибудь желание.