Михаил Каюрин - Кацап

— Девка-то, хоть красивая? — поинтересовался Григорий.

— Была бы красавица — на бедняка не позарилась бы.

— Неужто страхилятина какая?

— На лицо-то ещё, куда ни шло — смазливая бабёнка, но уж больно худая. Жердь в стогу сена и та толще, — снова усмехнулся Кацапов, вспомнив бывшую жену.

— Зачем согласился жениться на ней?

— Сам не знаю, — пожал плечами Александр. — Может, потому что доброй она оказалась, послушной. Думал, стерпится, слюбится, не все ведь по любви сходятся. Может, так бы оно и получилось, если бы не одно «но».

— Колдунья, поди, какая-нибудь, — забежал вперёд Григорий с предположением.

— Не-ет, бабья икра в ней мёртвой оказалась. Не завязывались у неё дети почему-то. Сводил к докторам, а они развели руками. А без детей как? Зачем жить с пустышкой, верно?

— И ты развёлся?

— Перед тем, как в армию идти, ушёл я от жены ненаглядной. Богатством её так и не удалось воспользоваться — всё имущество в колхоз ушло. Стала моя Нинка-жердинка обычной колхозницей, палочки зарабатывала в конторской книге, вместо денег, — на лице Кацапова скользнула горькая усмешка и тут же пропала.

— Да, не повезло, — посочувствовал Григорий.

— А я думаю — наоборот, не позволил себя сцапать раньше времени. По мне свобода и независимость лучше всего на свете. Семьёй надо обзаводиться тогда, когда душа сама этого захочет.

— Как узнать, когда эта душа сама захочет? — в раздумье проговорил Григорий, глядя поверх костра куда-то вдаль, на противоположный берег Алдана.

— Тебе же захотелось привести в дом хохлушку?

— Ну, да.

— Так вот, это и есть зов твоей души. Это она подсказывает тебе, что следует делать.

— А твоя что подсказывает?

— Моя сейчас тревожится отчего-то, Гриша, я чувствую это, — серьёзным тоном сказал Кацапов. — Сердце у меня по-другому начинает толкаться в предчувствии опасности. Внутри организма будто огонь какой-то загорается, горячо становится в груди.

— В пятки сердце не уходит? — рассмеялся Григорий.

— Нет, в пятки оно у меня никогда не уходит — тайга наделила смелостью, а вот опасность я всегда наперед чувствую, — не обращая внимания на подковырку, ответил Александр без улыбки. — Видать, от отца передалось. Он опасность всегда предчувствовал и заранее к ней готовился.

— Ерунда всё это, предрассудки, — после длительной паузы проговорил Григорий. — От недоедания твоё сердце неправильно толкается, от слабости. Вот похлебаем наваристой ухи, наберёмся сил — и всё пройдёт, вот увидишь. Застучит твоё сердце, как часики.

— Поживём — увидим, — сказал Александр. — Только дурное предчувствие меня никогда не подводило.

— Думаешь, Клешня следом идёт?

— Уверен, — сказал Кацапов. — Только преследует он не нас.

— А кого?

— Он от милиции бежит. Ему награбленное золото спасать надо. У него его — ого-го сколько! Шутка ли, прииск ограбил? По реке сплавляется грабитель со своей братвой, зуб даю. Жаль только, что мы не знаем, где он сейчас? Подплывает к устью Учура, или уже миновал его, дошёл по Алдану до Усть-Миля. В любом случае, нам здесь денёк надо отсидеться, пусть Клешня уйдёт от нас подальше вперед.

— Ты прав, Кацап, — согласился Григорий. — Будем жирок набирать. Нам спешить некуда, пусть всё поутихнет немного. Милиции известно о нападении на прииск, по рации я сообщил в управление о нападении. Наверняка прискакали уже синие околыши. Всё-таки, больше недели прошло с момента ограбления.

— Может, зря мы с тобой с прииска дёру дали? — в раздумье проговорил Александр, взглянув на друга. — Артельное золото мы не брали, людей не убивали, чего испугались? Ну, появился бы на прииске следователь, допросил нас, как свидетелей, и что? Упёк за решётку?

— Запросто, — ответил Григорий без промедления. — На прииске осталось мно-ого тёмных пятен, которых нам с тобой не смыть. Загребли бы до кучи, не сомневайся. Вот если бы начальник артели живым остался — тогда другое дело. А теперь за нас и поручиться некому. Не-ет, Сано, рванули мы с прииска под шумок правильно. Пусть мельтоны думают, что бандиты и нас где-то порешили.

— Да, наверное, ты прав, — покивал головой Кацапов. — И бугая этого, Шатуна, я, кажись, отправил на небеса безвозвратно. Он ведь так и не поднялся, пока ты там с рацией возился. Получается, жмурик он. Бандит Шатун, или нет, а отвечать за его смерть по любому пришлось бы.

До полудня они просидели на берегу, вспоминали детали происшествия на прииске.

— Ладно, хорош трепаться, — оборвал воспоминания Кацапов. — Что произошло, то произошло, назад времени не воротишь. Пошли морду вытаскивать.

— Пошли, братуха. Как говорится, языком и лаптя не сплести, а от звонкого пения можно только охрипнуть.

Дружба Григория и Александра действительно была настолько крепкой и преданной, чтобы, не кривя душой, можно было называть им друг друга братьями.

…Кацапов был призван на службу в 1930 году, в третий Томский железнодорожный полк. В учебном отряде повстречался с Григорием Надеждиным. Оба освоили специальность пулемётчика, потом вместе охраняли железнодорожный мост через реку Обь. Григорий стоял на левом берегу, Александр — на правом.

После окончания службы они разъехались, каждый вернулся в свои родные места. У себя в деревне Александр пробыл недолго. Накативший совсем неожиданно голод заставил его покинуть родной дом. Мать, которая так и не вступила в колхоз, спешно уехала к дочери в Пермь. Младшему брату-инвалиду Егору в тот год исполнилось двадцать два года, из него получился отличный столяр по изготовлению мебели. Заказов на прожитьё хватало. Он трудился на дому, и покидать родной дом в его положении было неразумно. К тому же, брата от голода мог спасти огород с картофелем, которого было достаточно, чтобы продать или обменять на другие продукты. Александр, как не старался, не нашёл для себя подходящей работы. Ему, крепкому и здоровому парню, было стыдно сидеть на шее у брата-инвалида. Вырулил ситуацию Гриша Надеждин, пригласив Кацапова к себе в Улан-Удэ. Не раздумывая, Александр укатил к другу в Бурятию.

— Что, совсем худо у вас на Урале? — спросил Надеждин при встрече.

— Тяжело, Гриша, — вздохнул Кацапов. — Очень тяжело. Работы нет, продуктов нет, люди мрут от голода, как мухи.

— Ничего, братуха, пулемётчики и без пулемёта могут сражаться, — Григорий трижды похлопал друга по плечу. — Я уже замолвил словечко за тебя. Завтра пойдёшь оформляться на работу. Через неделю экспедиция отправляется в путь.

— Скажи хоть толком: что за экспедиция, куда направляется, в чём будет заключаться наша работа?

— Завтра, Сано, тебе всё объяснят в управлении геологоразведки.

— Какой из меня геолог? — засомневался Кацапов, взметнув на Надеждина круглые от удивления глаза. — У меня всего четыре класса церковно-приходской школы.