Ольга Меклер - Где находится край света

– Не могу, – покачал он головой. – Ты нужна там.

– Да кому, кому я нужна?!

– Нашей внучке.

– Меня к ней не подпускают, – заплакала она. – Мне плохо и одиноко.

– Потерпи, родная, еще не время, – и он исчез.

Она проснулась в слезах, посидела некоторое время на кровати, мирясь с реальностью, умылась и начала собираться за гостинцами для Оленьки.

Удивительное дело, но Лора считала, что круглосуточная группа дочери полезнее, чем общение с бабушкой. Отпуск или командировка особой сложности не представляли – нужно было только договориться с кем-то, чтобы девочку забрали на выходные. Так было и в тот раз, когда Оля заболела свинкой. Растерянная воспитательница позвонила Валентине – Лориной сотруднице, живущей на окраине города, в бараке (именно туда возили ребенка на субботу и воскресенье). Валя испугалась и сказала, что не имеет никакой возможности ухаживать за чужим больным чадом, в конце концов, есть бабушка, которая живет в двух шагах от детского сада, и капризы матери в данной ситуации неуместны. Служба спасения была на месте через несколько минут после звонка, схватила в охапку свое сокровище, привела домой, уложила в постель и напоила чаем с лимоном. Оленька откинулась на подушки, посмотрела печально семитскими глазами и вздохнула:

– Наконец-то я в теплом, уютном доме!

Мария Васильевна чуть не разрыдалась, но вслух сказала:

– Ну и хорошо. А теперь спи. Почитаем немного? Смотри, что я тебе купила, – и достала из шкафа новую книгу с изображенной на обложке избушкой, под окном которой явно подслушивал некто в короне и богатой шубе. Внучка оживилась:

– Давай!

К моменту выздоровления все сказки были прочитаны. Мертвая царевна, князь Гвидон, Царевна-Лебедь и Руслан с Людмилой уверенно лидировали, стервозная Шамаханская царица вызвала неприязнь, и даже глупость сластолюбивого Дадона ее не оправдывала. Оля прижала томик к животу и тихо, очень серьезно и даже строго произнесла:

– Бабушка, даже если я буду очень-очень просить принести эту книжку в садик, никогда этого не делай! Она теперь моя самая любимая!

– А «Каштанку»? – улыбнулась Мария Васильевна. Девочка задумалась.

– «Каштанку» можно! У меня еще одна есть.

Близился первый класс, а Ольгунок упорно не желала выговаривать букву «эр». Маман в очередной раз смягчилась, и на бабушку была возложена почетная обязанность водить ребенка к логопеду. Бились долго, перепробовали все возможные упражнения – не то чтобы света в конце туннеля, даже искорки не наблюдалось.

К родственникам в Петрозаводск она уезжала, потеряв всякую надежду и, в общем-то, почти смирившись. Может, это какие-то артикуляционные особенности? В конце концов, у девочки еврейские корни, а у этого народа грассирующий «р» не редкость. Но внучке строго-настрого велела заниматься.

Вернувшись, первым делом побежала в садик.

Оленька бежала через вестибюль, уже раскинув руки для объятий, и радостно кричала:

– Мур-р-р-р-р-р-р! Мур-р-р-р-р-р-р-р! Мур-р-р-р-р-р! Бабушка, ты слышишь? Слышишь?! Мур-р-р-р-р-р-р-р!

Как же счастлива, как горда ее любимая девочка! Как хочет ее порадовать!

– Котик мой, зайчик мой любимый, лучик мой! «Эр»! Мы научились говорить «эр»!

За месяц до школы отношения с дочерью окончательно испортились, и на встречи бабушки и внучки было наложено суровое вето. Решение было окончательным и обжалованию не подлежало.

Бывая в командировках, обязательно забегал Лева. Расспрашивал о житье-бытье, об Оленьке, которую ему приходилось видеть тоже тайком и урывками; с восторгом рассказывал о жене (Мария Васильевна, я не вижу, когда она моет полы и готовит! Просто в доме всегда все есть и чисто! В гости собираемся – достала из шифоньера какой-то кусок ткани и за два часа сострочила себе моднейшее платье!), о приемном сыне (такой воспитанный мальчик, такой умница, помощник!), о маленькой дочери (это такое чудо!), о блестяще защищенной кандидатской, о ежегодных поездках с семьей к морю… Эх, Лора, Лора, какого мужа ты потеряла!

Подарки Мария Васильевна наловчилась передавать через Левиных сестер или Зинаиду Алексеевну, через общих друзей и соседей. И пусть не знает, от кого, зато радость у ребенка будет. Когда Оля оказывалась в больнице или санатории, обязательно находились врачи и медсестры, готовые «угостить» ребенка передачей от бабушки. А Лора была крепка как кремень – мы бедные, но гордые.

И лишь у главврача санатория «Березка» Эльзы Андреевны, не побоявшейся Лориного гнева, достало терпения и мудрости провести с двенадцатилетней Ольгой разъяснительную беседу и настоять на том, чтобы та поздравила бабушку с 8 Марта. Как же она суетилась, когда жарила столь любимые ее лучиком куриные ножки, пекла свой фирменный нежнейший бисквит, украшала его шоколадным кремом и – для полного деткиного счастья – положила в сумку коробку «Птичьего молока», конфет, в Олином понимании равных не имеющих.

И снова они были вместе, на сей раз в обстановке строжайшей секретности.

Муха-Цокотуха и любимые сказки Пушкина возрастную актуальность утратили, но в скромной домашней библиотеке были Цвейг и Мериме, кое-что из ЖЗЛ, двухтомник мастеров французской новеллы XIX века, О. Генри. Заинтересовать Мария Васильевна умела гениально: обходясь без примитивного «прочтешь-узнаешь», она вкратце излагала содержание, но так, чтобы возникло непреодолимое желание прочитать. И Ольга погрузилась в запойное постижение европейской литературы. Справедливости ради надо отметить, что читала она всегда, с первого класса. У Лоры осталась богатейшая библиотека отца, у Меклеров, уже живших в Алма-Ате, от книг ломились 5 книжных шкафов и кладовка. В детской библиотеке имени Абая (о, это еще одно великолепное карагандинское здание, слева от Дворца горняков, с крышей, украшенной восхитительными зубцами!) Оля тоже паслась постоянно. Но прежнее чтение было довольно бессистемным, теперь же бабушка ненавязчиво, но умело взялась за формирование вкусов подрастающего поколения.

А еще она настойчиво учила пользоваться справочной литературой. Просто перестала отвечать на вопросы, ответы на которые можно было найти в энциклопедическом словаре. Когда Ольга в очередной раз открыла один из томов и обнаружила отсутствие нескольких страниц, она пришла в ужас:

– Бабуль, здесь страницы вырваны! Кому ты давала словарь?!

– Никому, – спокойно ответила она. – Это я сама. И не вырвала, а вырезала бритвой.

– Ты?!

– Я. Все три страницы, посвященные Сталину. Я не хочу, чтобы это было в моем доме, – и впервые рассказала девочке о телячьих вагонах и марганцевом руднике.

Она как раз ждала внучку, на каникулах остававшуюся абсолютно беспастушной, готовила обед, когда раздался грохот – в прихожей рухнуло зеркало. Господи, благослови! Собрала осколки, все вымела, вымыла. Голодная Ольга, притащившая по обыкновению подружку, даже не заметила перемен в интерьере. А на следующий день позвонила старая знакомая, работающая в ХМИ (Химико-металлургическом институте АН Казахстана):