Ольга Меклер - Где находится край света

Внучкины однокурсницы от Марии Васильевны были в полном восторге. Она периодически удостаивалась титулов ума, чести и совести нашей эпохи, истинной леди, великосветской дамы, старой петербурженки и прочая. Дама смеялась, но было приятно. Она очень любила молодежь, и Ольгины подруги были самыми желанными гостями.

Летом Оля уезжала в стройотряд под Астрахань, зарабатывала по 300 рублей и возвращалась, считая себя богачкой. Бабушка траты контролировала, но в покупках вещей не ограничивала. Правда, журила, когда в день получения стипендии ее любимица возвращалась совершенно счастливой со стопкой новых книг: «Ты книжный алкоголик!» На самом деле «алкоголизм» этот ей нравился, как и внучкина увлеченность учебой и ее общественная активность.

Получив диплом, Ольга пошла в школу и со всей силою страсти отдалась работе. Учеников она обожала, постоянно изыскивая новые формы, пытаясь применить новомодные методы Шаталова и Ильина, проводя с детьми выходные и часы после уроков, готовя с ними спектакли, конкурсы и викторины, выезжая на природу. И они платили ей взаимностью.

Мария радовалась глядя на внучку, но ощущала, что уже не просто стареет – дряхлеет.

– Карли, Карли, почему ты не зовешь меня с собой?!

– Время не пришло, Чижик.

– Я уже отдала ей все, что могла. Оля успешный учитель, дети ее любят…

– Как я? – улыбнулся он.

– Наверное. Гены. Я становлюсь для нее обузой. Забери, я так тоскую по тебе!

– Рано…

Ольгу сманили в мединститут, преподавать русский как иностранный. И она решилась. Начались новые поиски, появились новые друзья и увлечения, а главное – команда КВН. И снова Мария Васильевна радовалась, глядя, как горят внучкины глаза, когда она говорит о работе, о том, как идет подготовка к очередной игре… Только все тяжелее и тяжелее становилось жить.

Она споткнулась о шнур от электрогрелки, упала, и невыносимая боль пронзила, как показалось, все тело.

– Перелом шейки бедра, – сообщила зареванная Ольга на кафедре.

– Оля, молись, чтобы Бог поскорее забрал бабушку.

– Александр Ашотович, да вы что? Как вы можете?

– Это то, что сделал я, когда подобное произошло с мамой. Молись. Для вас обеих это станет мукой.

Они и промучились, долгих три месяца. Мария Васильевна – от сильнейших болей и осознания собственной беспомощности, оттого, что настигло ее именно то, чего она так боялась. Ольга – от непосильной ноши, от невозможности обеспечить такой уход, какой нужно и какого ее лучшая в мире бабушка заслуживает.

Это был не сон, а какое-то тяжелое полузабытье, и она вдруг увидела Евдокию. Вспомнилось детство и тот разговор перед сном. Почему-то нахлынула обида.

– Ты меня обманула, да? Ты ведь обещала, что мы проживем тридцать лет и три года, а мы прожили меньше двадцати пяти.

– Я перепутала, Машенька, – пожала плечами бабушка. – Он ждал тебя здесь именно столько.

– Ждал… Это я ждала. И страдала, и тосковала по нему тридцать лет и три года! Почему вы меня бросили?!

– Вот и славно, вот и дождались, – Евдокия засмеялась и исчезла.

А потом пришел Карл.

– Пойдем, Марийка. Пора, – он протянул руку, такую родную и надежную. И она с готовностью вложила в нее свою.

Ольга рыдала в подъезде, сидя на лестнице.

– Меня никто и никогда больше не будет так любить!

– Будет, Львовна, обязательно будет. И ты будешь. Когда-нибудь ты станешь для своих внуков такой же бабушкой, какой была Мария Васильевна. Пойдем, моя хорошая, простудишься, – в Ксюхе, хоть и была она на 10 лет моложе подруги, мудрости было на целую армию ветеранов войны и труда. И Ольга послушно пошла за ней.

– Ааааа! Нет, я не могу больше! Сделайте мне кесарево!

– Ага, вспомнила! Раньше надо было думать – предлагали ведь тебе, натуралка хренова, с твоим-то анамнезом! Тужься! Еще тужься! Тужься, кому сказано, а то щипцы будем накладывать!

– Накладывайте свои щипцы, я не могуууу большеее!

– Дура! По башке бы тебя этими щипцами! – благодушно отозвался анестезиолог.

Страдалица всхлипнула, и пытка продолжилась.

– Ну воооот, молодец, девочку родила!

Она различила еле слышное кряхтение, потом раздался легкий шлепок, и родзал огласился писком новорожденной.

– Вот, мамочка, посмотри! – ей поднесли ребенка.

Ольга повернула к дочери измученное лицо, увидела черные спутавшиеся волосы, серьезные голубые глазенки и, с трудом разлепив потрескавшиеся губы, улыбнулась:

– Привет, Машка! Я так ждала тебя!

И когда уже были готовы все документы и собраны сумки, и получена виза в микроскопическую, едва видимую на карте страну, тем не менее гордо именующую себя Государством с большой буквы, Государством Израиль, подруги спросили:

– Ну вот куда вас несет? Ни языка, ни работы по специальности, ни родных… Да и не знаешь ты ничего, кроме того, что там стреляют. Кудааа?!

– На край света, девочки, – улыбнулась Ольга. – В нашей семье так принято.

март , 2018

Чаша, испитая подавляющим большинством прекрасной половины СССР, не минула и ее: первой большой любовью Иры стал Штирлиц. Самой настоящей, с первого взгляда. Стоило блистательному штандартенфюреру появиться на экране, как двенадцатилетняя девочка забывала обо всем. Это было счастьем: целый день с нетерпением ждать встречи с возлюбленным, а вечерами наслаждаться, вновь и вновь восхищаясь этой породистой красотой, этой истинно арийской сдержанностью, мудростью, умом и аристократизмом своего героя. Но все хорошее кончается, близился к завершению и культовый сериал. Надо же было ей набедокурить накануне! Наказание последовало более чем суровое – вечер без телевизора. И это тот самый, последний вечер! Ира примостилась в коридоре, смотрела оттуда и тихонько всхлипывала, размазывая по щекам слезы и прощаясь с любимым.

Ночь была беспокойной, она плакала во сне и просыпалась, осознавая всю безысходность и драматизм ситуации. А утром, едва пробудившись, написала письмо, в котором на четырех страницах в изысканнейших выражениях признавалась кумиру в вечной любви. Конверт был подписан предельно лаконично: «Москва. Штирлицу». Прочесть сей шедевр эпистолярного жанра, увы, легендарному разведчику было не суждено: домашний Шестой отдел не дремал.

– Иринушка, – увещевала добрая и мудрая мама, – ты только подумай, сколько писем человек получает со всех уголков страны! А он ведь так занят, когда их читать? Любовь – это прежде всего забота о благе любимого. Пожалей ты его, не отправляй!