Дмитрий Горчев - Придурки [litres]

А вообще страшно поражает количество женщин, желающих ну если не поебаться в прямом эфире, то хотя бы показать человечеству свою жопу. Ведь ни одного совершенно нет печатного издания или кинофильма, чтобы там не было Голой Женщины. И ведь женщины всё время разные! Редко-редко когда встретишь знакомое лицо. То есть получается, что таких женщин должно быть несколько десятков миллионов.

Это особенно удивительно потому, что ценность голого мужчины для человеческой культуры существенно выше.

Например, как известно, первая мужская Жопа в бывшем Советском Союзе была показана в кинофильме полосатый рейс. Фильм из-за этого пользовался бешеным успехом, и даже тридцать лет спустя на всём постсоветском пространстве нет ни одного, абсолютно ни одного видеопроката, в котором бы не было этого кинофильма, и это при том, что жопа у артиста была, прямо скажем, весьма посредственная.

А где те тысячи и тысячи кинофильмов, в которых присутствуют прекрасные и даже выдающиеся женские Жопы? На каких всеми забытых полках жуют их печальные крысы?

То-то же.

А вот почему, кстати, не бывает прокладок для мужчин? Есть ведь даже русское народное наблюдение: «сколько ни стряхивай – всё равно последняя капля в штаны упадёт». А рынок сбыта какой.

Конечно, мужикам прокладки носить западло, это понятно. Так и не нужно именно прокладок. Нужно сделать Клобучок наподобие того, который надевается на голову соколу во время охоты, на шнурках. А какую можно делать чудесную рекламу!

Ну, например: вот сидит мужик с подзорной трубой и рассматривает на улице разных тёток.

А тётки все страшные очень, неинтересные. И тут идёт ОНА, блондинка, разумеется. И дальше, конечно, аллегорию нужно показывать, потому что Хуй же нельзя показывать по телевидению. Лопаются, значит, на Клобучке шнурки, взмывает Сокол высоко-высоко в небо, и впивается в белую голубку, и рвёт когтями нежные её бока, и падают они вместе в высокую траву. И всё это под какую-нибудь взволнованную музыку, наподобие как у операторов мобильной связи. Клобучок Сокол.

Или сидят, допустим, дети вокруг стола в деревенской школе, а учительница загадывает им разные загадки из журнала мурзилка.

«Чтобы спереди погладить, нужно сзади полизать», – загадывает учительница.

«Марка!» – хором отвечают дети.

«Ты пожми его немножко – станет твёрдым, как картошка». – «Снежок!» – снова хором кричат дети.

«У какого молодца лихо капает с конца?»

Дети недоумённо молчат, переглядываются. Тут слышен громкий стук капель. Все поворачиваются и смотрят на самовар в углу, у которого каплет из крантика.

Тогда к самовару подходит мальчик и повязывает ему Клобучок.

Да много чего можно напридумывать. Можно, например, пропитывать Клобучок эвкалиптовым маслом, экстрактом алоэ или другими полезными притирками – чтоб справный был Хуй да гладкий, чтоб прямо глаз не отвести. Мужики, они свой Хуй все страшно любят и будут просто толпами за этими клобучками ломиться, точно говорю.

Из шавермы играла новая песня ансамбля руки-вверх, а может быть, и не новая, но раньше не слышал:

Я не мог уйти, пока эта песня не кончилась. Такого рода катарсис я испытываю только от передачи аншлаг-аншлаг.

Потому что это прекрасно. Потому что это вообще из другого пространства, в котором нет наших идиотских систем координат – икс там, игрек, верх-низ, хорошо-плохо.

Это такие звуки из другого счастливого мира, где всегда скачут весёлые дифчёнки, родители на даче, люди как тучи, а тучи как люди, и кукла маша, всё время дискотека, и вообще там всё заебись.

А в другом счастливом мире ещё существуют Сочи, инженеры, передача сельский час, Леонид Ильич Брежнев, кролики дают ценный мех, муж вернулся из командировки и на стенах пишут смешные надписи.

А мы живём посреди хуйни какой-то.

Всегда приятно, когда едешь, скажем, в маршрутке номер десять по Кантемировской, допустим, улице, точнее, не едешь, а стоишь в пробке между двумя страшными дымящимися механизмами. И вдруг из какого-нибудь вовсе не примечательного пассажира начинает играть Музыка – Бах, или Моцарт, или там Паганини. И эта Музыка – она играет из всех его отверстий, и пассажир не спешит скорее лезть в карман за телефоном, потому что Прекрасное – оно и есть Прекрасное, чего бы там ни пиздели.

Очень жаль, что почему-то до сих пор не изобрели ещё такой штуки, чтобы, когда звенит телефон, на человеке загорались бы разноцветные огоньки и мигали в такт музыке. Такую штуку, между прочим, очень просто сделать, я даже сам такую однажды спаял в седьмом ещё классе, только она сразу у меня перегорела.

Другое дело, что если на это всё смотрит завистливый человек (а я очень завистливый человек), его тут же охватывает печаль, ибо понимает он, что у самого у него такой красоты никогда не было и не будет. Что так и проведёт он свои дни среди лопнувшего холодильника, тусклого телевизора и засорившегося мусоропровода.

И не засияет перед ним домашний кинотеатр, не завращается бесшумный барабан стиральной машины, и никогда, слышите, никогда не споёт он под караоке песен Виктора Цоя.

У Фазиля, кажется, Искандера был в цикле рассказов про город Мухус такой армянин, который воспринимал всю армянскую историю как историю своей личной семьи. «И тут приходит к царю Тиграну эта пилядь», рассказывал он в чайной, страшно при этом за царя Тиграна переживая.

В городе Петербурге ко всем этим императорам возникают тоже довольно семейные чувства. Вот пётр-первый, например, – он был мудак безусловно, но до такой степени ебанутый, так что, может быть, даже и не мудак.

А Екатерина-великая была просто дура, с моей точки зрения.

Ну вот, например, император Павел. Я его с детства не люблю. Он очень угнетал великого полководца Суворова. Этот Павел ещё мечтал стать как прусский император фридрих-первый, от которого впоследствии произошёл Гитлер. Это потом уже соображаешь, что, в общем-то, пруссаки – они не вполне даже немцы, а, скорее, онемеченные славяне, и генералиссимус Суворов тоже был не совсем подарок. Пуля дура, штык молодец. Держи ноги в тепле, а голову в холоде, да.

На самом же деле нужно просто однажды съездить в город Павловск и посмотреть на быт императора Павла. А там всё очень трогательно, в отличие, например, от растреллиевской раззолоченной хохломы в городе Пушкин. Дворец императора Павла, он не торчит посередине всего, как залупа, украшенная заварным кремом. Он просто так стоит, не выёбывается. Там нет никакой охраны в камуфляже, и можно сидеть под липкой, чего-нибудь пить, и чтобы поссать – туалет для этого искать не нужно. Вот кто-нибудь пробовал поссать в Петергофе? В этом-то и заключается преимущество ландшафтного паркостроения перед регулярным, где всё просматривается на пять километров во все стороны.