Тоомас Винт - Остановка в городе: Рассказы и повесть

Перед домом, в который вошла женщина, играли дети. На асфальте желтым мелом были нарисованы «классики», и дети перекидывали медную пепельницу из одного «классика» в другой. Эльмер подошел к ним и спросил, примут ли они его в игру. Дети оглядели Эльмера с ног до головы и сказали, что не примут, Эльмер сделал обиженное лицо, достал из кармана зеленую лягушку, которая начинала прыгать, как только надавишь на резиновую грушу на кончике тоненького шнура, и спросил, не примут ли они в игру лягушку. Дети засмеялись и стали смотреть, как лягушка, вместо того чтобы толкать пепельницу вперед, вскарабкивалась на нее. В конце концов лягушка устала от игры в «классики» и от собственной неловкости, и Эльмер спросил, не живет ли в этом большом доме тетя, с которой они недавно поздоровались. Дети сказали, что живет. Эльмер не поверил и погрозил пальцем, на что они стали объяснять ему, что в самом деле живет, в шестнадцатой квартире, и если дядя не верит, то пусть сам пойдет и посмотрит. Эльмер сказал, что обязательно пойдет, но по его тону дети поняли, что он шутит, и засмеялись.

Когда за Эльмером захлопнулась дверь и он направился через пахнущий чем-то кислым подъезд к лифту, все в нем восстало против этого — он охотнее поиграл бы в «классики» или поглядел, как играют дети. Но больше всего он хотел стать зеленой лягушкой, которая прыгает на два сантиметра вперед, каждый раз на два сантиметра вперед. Однако Эльмер уже стоял за дверью шестнадцатой квартиры. Откашлявшись, он принял деловой вид и позвонил.

Дверь открыла та самая женщина.

— Здравствуйте, — сказал Эльмер, — я из треста центрального отопления, мне необходимо проверить у вас радиаторы, в одной из квартир вашего дома засорились трубы.

— Пожалуйста, — впуская его, сказала женщина.

— Могу ли я заглянуть в ванную комнату? — спросил Эльмер.

— Ну, конечно, — ответила женщина и открыла дверь ванной.

Эльмер зажмурил глаза, сделал шаг вперед и посмотрел: ванная была пуста, лебедя не было, и нигде не было ни единого лебединого пера. Неужели я действительно ошибся, подумал он, тогда какого черта она так странно вела себя в парке? Чтобы не произвести на женщину плохого впечатления, Эльмер достал из кармана манометр и в нескольких местах приложил его к радиатору. Женщина с равнодушным видом следила за ним, и Эльмеру оставалось лишь благодарить бога, что женщины разбираются в технике не лучше, чем индийские слоны в центральном отоплении.

В тот момент, когда он с тупой старательностью «измерял» радиатор, находившийся за письменным столом, из-за закрытой двери соседней комнаты донесся какой-то странный звук, будто кто-то переливал воду из одного стакана в другой. Женщина запустила радио погромче, сказав, что эта песня ей очень нравится и потому она добавила громкости. Когда Эльмер захотел пройти в соседнюю комнату, женщина встала перед дверью и сказала, что туда нельзя, там живет ее соседка по квартире, которая всегда запирает за собой дверь, но сейчас она уехала на несколько дней в деревню. Эльмер глубоко вздохнул, сел на стул и пронзительным взглядом посмотрел на женщину.

— Два дня тому назад на кадриоргском пруду украли лебедя, — сказал он тихо. — Я уверен, что вы можете рассказать об этом подробнее.

Женщина побледнела, но ее бледность и изумление длились лишь мгновение.

— Что вам надо? — резко спросила женщина. — Я же сказала, что в эту комнату нельзя, и если вы закончили свою работу, то уходите.

Эльмер молчал и барабанил пальцами по столу.

— Уходите! — воинственно произнесла женщина и отошла к двери, которая вела в коридор.

Эльмер встал, выключил радио и сел на прежнее место. В комнате воцарилась тишина. Эльмер ждал, что из соседней комнаты донесется предательский звук, но там было тихо, только через открытое окно он услышал, как где-то вдалеке прогромыхал трамвай.

— Что вы себе позволяете! — зло воскликнула женщина, однако не сдвинулась с места, и Эльмеру почудилось, будто ее пригвоздили к полу.

— Тогда мне ничего другого не остается, как освежить вашу память, — начал Эльмер, делая ударение на каждом слове. — Два дня тому назад, где-то около половины двенадцатого вечера, вы утащили с кадриоргского пруда лебедя. Возможно, вы уже забыли, как на улице зажглись фонари и какой-то мужчина чуть было не угодил под машину. Вполне возможно, что забыли, но, к счастью, я не забыл.

Женщина сделала несколько шагов вперед.

— Послушайте, я не позволю издеваться над собой, вам известно, с кем вы имеете дело? Я главный режиссер телевидения, и подобные жалкие подозрения позорят честь всего эстонского телевидения!

— Главного режиссера телевидения я знаю, это мужчина высокого роста, и уж он-то не станет воровать лебедей, а чтобы доказать ваше преступление, мне стоит лишь пройти в комнату вашей так называемой соседки, — сурово произнес Эльмер и поднялся. Женщина бросилась ему наперерез и пронзительно закричала:

— Вы сумасшедший! Я позову милицию!

Эльмер легко оттолкнул ее в сторону и открыл дверь. Женщина уткнулась лицом в дверной косяк и заплакала. Эльмер вошел в комнату.

В лицо ему пахнуло теплой сыростью и каким-то особым запахом, который мы часто встречаем в теплицах. По полу стлалась зеленая трава, а в ней пестрели цветы. Темная зелень пальм и фикусов смешивалась с яркой зеленью вьющихся по стене растений. Посреди газона, меж нескольких карликовых кустов, поблескивал пруд. Над водой порхали бабочки и стрекозы, на траве лежал белый пух, но самого лебедя не было.

Справа у стены стояла настоящая парковая скамейка, Эльмер сел на нее и еще раз скользнул взглядом по комнате, и тут его глаза в восхищении остановились на потолке, представлявшем собой небосвод — это была натянутая на потолок синяя ткань, за которой горели светильники, заставляя эту ткань сверкать синевой. Женщина всхлипывала у двери. Совсем близко от лица Эльмера пролетела стрекоза, задев крылышками его нос. Остался щекочущий след. Эльмер встал, он был удручен и уже не испытывал злости, скорее, ему было грустно. Он прошел мимо женщины и уже совсем было хотел уйти, но неожиданно представил себе, что вместо погибшего лебедя на кадриоргском пруду могла бы теперь плавать она, такое наказание, хоть и позаимствованное из сказки, было бы единственно правильным для нее.

— Я надеюсь, — пробормотал Эльмер, — что уже сегодня вечером в Кадриорге будет четыре лебедя, а если нет, то, думаю, вам понятно, какие это может иметь последствия.

Женщина повернула к нему заплаканное лицо, у нее был такой несчастный вид, что Эльмеру, несмотря ни на что, стало жаль ее.

— Я обещаю вам, — сказала женщина. Все в ней, казалось, молило, чтобы Эльмер и весь свет сжалились над ней.