Патрик Несс - Освобождение [litres]

Народ засмеялся громко и от души.

– Они смеялись не над тобой , – перед сном заверила его мама.

– Надо мной! – прохныкал Адам.

– С чего ты решил, что мир вращается вокруг тебя? Думаешь, этим людям больше делать нечего – только бы собраться в церкви и посмеяться над тобой ?

Адам понимал, что ответ должен быть «нет», поэтому сказал «да» про себя.

Отскребая пыль, запекшуюся на дне купели за поразительно жаркое лето, Адам гадал, каким его видят родители. Марти до сего дня был безупречным сыном – светловолосый, воспитанный… Да, зануда, что поделать, зато и проблем с ним никаких. Что же они подумали, когда появился Адам? Он тоже был светловолосый и воспитанный, учился хорошо, уроки не прогуливал, не хулиганил.

– И все-таки с мальчиком что-то неладно, – однажды сказал отец. Дело было за пару лет до крещения, папа с мамой сидели вечером на кухне и секретничали, а Адам тайком пробрался на лестницу и подслушивал их разговор.

– Он же еще совсем маленький… – возразила мама.

Они устроились перед камином – мама читала христианский любовный роман, папа тоже (об этой тайной слабости они никому никогда не рассказывали). Мамины слова прозвучали не слишком убедительно, она словно не возражала отцу, а гадала, прав он или нет.

– Адам такой… мечтательный. Вечно где-то витает.

– Ты тоже, – заметила мама. – Иногда просто исчезаешь – и все, нет тебя.

– При чем тут я, Лидия? Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. Глаза у него умные. Как будто он без конца что-то обдумывает, просчитывает, а что именно – никому не известно.

Адаму даже понравились эти слова.

– Да, словно он тебя осуждает, – добавила мама.

Это понравилось ему куда меньше. Пусть Адам не понимал до конца значения маминых слов, по тону было ясно: она его не хвалит.

– Ну, уж не осуждает, я бы так не сказал, – ответил отец. – Он умный мальчик, и это надо поощрять, конечно. Тут немного другое. Я за ним в церкви наблюдаю: он смотрит на своих сверстников, и видно… работу мысли.

– О чем же он думает?

– Вот именно! Кажется, он гадает, что ему с ними делать. Как с ними говорить. И когда можно будет уйти, чтобы вернуться к взрослым занятиям и взрослым разговорам.

– Да, да, он действительно любит взрослые разговоры! Я недавно подслушала, как Доун Строндхайм рассказывала ему про свой развод с мужем.

– Ох уж эта женщина!

– Вот-вот. Но я не удивлюсь, если Адам дал ей парочку дельных советов.

– Я не говорю, что это обязательно плохо. Может, это Божий дар! Такая наблюдательность и житейская мудрость…

– Хочешь сравнить его с Иисусом? Ну, ты загнул!

Вообще-то Адам любил, когда его сравнивали с Иисусом, но тут он тоже почему-то не обрадовался.

– Просто меня иногда это тревожит… – продолжал отец. – Неужели мы для него такая загадка, что он тратит все свое время на попытки нас раскусить? Что творится в голове у этого мальчика?

– Господь создал мир бесконечно многообразным, милый. Мир и людей. Согласись, было бы скучно, если бы наши сыновья получились одинаковыми. Марти такой славный, очень славный, и Адам тоже. Он впитывает все как губка, но он хороший мальчик!

– Похоже, готово, – объявил отец, подойдя к джакузи и застав Адама в том самом мечтательном раздумье.

– Еще воды надо налить, – сказал Адам. – И включить подогрев.

– Да, но… – Папа посмотрел на часы (люди его возраста по-прежнему машинально смотрели на часы, а не тянулись к телефону). – Ты уже хорошо потрудился. Молодец.

Адам включил воду. Ванна будет наполняться минут двадцать, потом надо добавить хлорки и включить подогрев. Однако отец прав: они потрудились на славу.

– Спасибо. Я не особо тороплюсь, время еще есть.

Здоровяк Брайан Терн присел на скамейку для тех, кто ждал своей очереди принять крещение. Это была даже не комната, а просто небольшая кладовка, которую отец переоборудовал под крестильню. За дверью помещалась небольшая раздевалка, где хранились облачения для певчих церковного хора и можно было переодеться в крестильное платье.

– Анджела тебе очень дорога, да?

– Она моя лучшая подруга, – просто и искренне ответил Адам. Он пока не рассказывал отцу про ее отъезд: не хотелось делиться такой важной и личной новостью с настолько неблизким, почти чужим человеком.

– Не у всех мальчиков есть лучшие подруги, – осторожно заметил папа. Адам понял, что тот не пытается его уколоть, а действительно хочет поговорить по душам.

– Просто в твоей юности все было по-другому. Меньше… разнообразия.

– Да уж. – Отец откинулся на спинку скамьи, скрестил руки на груди и уставился на свои ноги. – Мы с мамой думали, что вы с Анджелой поженитесь.

Адам решил не обращать внимания на прошедшее время.

– Я не в ее вкусе. Слишком высокий.

– О, люди преодолевают препятствия и посерьезней. Ты удивишься…

– Это какие, например?

– Ну… всякие. Разные. Просто удивительно, на что способен человек с Божьей помощью.

– Пап…

– Ты не подумай, это не в твой огород камень. – Отец, все еще глядя на свои ботинки, вздохнул. – Просто эти новости про Марти… ну, выбили меня из колеи.

Адам недоверчиво взглянул на папу, продолжая рассеянно болтать рукой в воде.

– Да кого угодно бы выбили.

– Ну да, наверное. – Папа поднял голову. Он улыбался. Это было странно. – Должен тебе сказать, Адам, – и я не имею в виду ничего плохого, – мы с мамой всегда думали, что от тебя сюрпризов можно не ждать. Со стороны кажется наоборот: Мартин такой… ну, Мартин. Предсказуемый, надежный, понятный Мартин, а ты… Мне кажется, что бы ты ни сделал, мы ничему не удивимся.

– Ничего плохого, говоришь?

– Адам…

– Вы бы не удивились, если бы я ограбил банк? Или перерезал жителей маленького городка?

– Или получил бы Нобелевскую премию. Или вытащил бы семью из горящего дома. Я только пытаюсь сказать… Мы предсказуемые люди. Для этого нам так нужен Иисус. Он нам обещал: что бы ни случилось, какова бы ни была наша доля, нас гарантированно ждут небеса, если мы будем Его любить и исполнять Его волю. Так предсказано. – Отец сцепил руки, словно собираясь прочесть молитву. – Но я тут подумал… не слишком ли мы ценим эту предсказуемость? А непредсказуемость даже в грош не ставим…

– То есть меня.

Улыбка отца стала принужденнее.

– Я ж не пытаюсь тебя поддеть, сынок. Я ж от души…

Он умолк. Адам попытался разрядить возникшее напряжение:

– О, ты опять пытаешься быть «ближе к народу». Забыл? Я в курсе , что ты не из Кентукки.

Отец не удостоил его даже намеком на улыбку.

– Я только хотел…

– Что? – спросил Адам, по-прежнему болтая рукой в воде, хотя внутри у него все сжалось.

Папа заглянул ему в глаза:

– Мне хочется, чтобы мы были честны друг с другом: все мы. И твоя мама, и Мартин, и ты, и я. Чтобы мы с тобой могли поговорить по душам. Чтобы ты мог мне открыться. Меня очень расстраивает, что я внушаю тебе такой страх.