Габриэле Клима - Комната волка [litres]

– Не волнуйся, нужно немного подождать, – сказал он. Мужчина сел рядом и обнял его за плечи. – Не волнуйся, не волнуйся…

Нико сидел неподвижно, не глядя на мужчину, и плакал.

Нико отнесли в машину скорой помощи. С ним что-то случилось? Он ранен? Всё хорошо? Ему измерили давление, посветили фонариком в глаза. Как тебя зовут? Ты помнишь, где ты живёшь? При чём тут я, ответил Нико, помогите Лео, вылечите его. Но в какой-то момент он посмотрел на Лео со своих носилок и понял, что помочь ему было нельзя.

Лео накрыли простынёй и оставили на обочине. Нико смотрел на ноги, торчащие из-под простыни, и просил врачей укрыть Лео полностью. Почему вы не накрыли ноги? Врачи кивали, трогали ноги Нико и спрашивали: «Тебе больно? У тебя болит нога?»

Затем полицейский вернулся с телефоном Лео, у которого горел разбитый экран.

– Он был твоим другом? – спросил он.

Нико кивнул.

– Ну и дел он натворил.

Нико молча уставился на землю. Всё равно полицейский не ждал от него ответа.

Потом он отвёл Нико в машину. «Я хочу поехать с Лео», – подумал Нико. Но ему не удалось это сказать. Он сел в машину, и полицейский захлопнул дверь.

Всю дорогу Нико думал о Лео, о том, что он попросил не называть его Трамонтаной, и эти слова стали последними. Всю дорогу полицейский не закрывал рта. Он расспросил Нико о том, кем был Лео и где он жил, ждал ли его кто-нибудь дома… Но Нико думал лишь о том, что он попросил Лео не называть его Трамонтаной.

Когда его отец открыл дверь, полицейский сказал ему о трамонтане. Он не понял, что имел в виду Нико. Возможно, Нико простудился, хотя полицейский закрыл все окна в машине. И тогда Нико рассмеялся.

– Ну и придурок! – воскликнул он со смехом. И разрыдался.

Он лёг в мокрой одежде. Снял только кроссовки, к подошве которых пристали камни с железнодорожных путей.

Нико долго смотрел на свежеокрашенные стены и впервые в жизни радовался тому, что папа закрасил его рисунок. Потому что в тот момент, когда внутри было столько черноты, Нико нуждался в белизне. Возможно, белизна поможет избавиться от тьмы.

Но этого не произошло. Чернота осела внутри. Непомерно густая, слишком тёмная, чтобы одолеть её.

Нико закрыл глаза. Он попытался хотя бы немного разогнать черноту, прорыть отверстие, нору, гнездо. Возможно, даже внутри черноты можно обрести мир, если притвориться, что там есть твоё тайное место, которое ты нашёл ещё в детстве.

В детстве у Нико не было секретного места. У Лео было. У него был бункер – подкоп в саду, через который он сбегал от своего отца, когда хотелось развеяться. Его отец не знал о подкопе, поэтому Лео называл подкоп бункером. Возможно, даже чернота могла стать бункером, тайником, в котором можно ненадолго исчезнуть.

Нико закрыл глаза.

Белизна. В черноте.

Которая давила.

И сгущалась.

Его нора. Его комната.

Его бункер.

Тьма.

Почему это не работало? Ни бункер, ни нора в черноте.

Но Нико знал почему. Он знал, что проблемой была не чернота, а кое-что другое. То, что пряталось в бункере. Нечто, живущее в этой комнате вместе с ним.

Нико сел на пол, прислонившись спиной к стене. «Выходи, – подумал он. – Покажись».

Но волк прятался.

Нико чувствовал его дыхание.

Он ударил рукой по стене.

– Выходи! – крикнул он.

Тишина.

Нико закрыл глаза.

«Я тебя слышу. Я знаю, что ты здесь. Я знаю, что ты рядом».

– Выходи! – крикнул он, снова ударив по стене.

Нико услышал хрип в далёком тёмном углу.

– Давай! Сюда! – кричал Нико, стуча рукой по стене изо всех сил. – Выходи!

И наконец волк вышел.

Он, рыча, подошёл к Нико. Посмотрел на него, принюхался.

– Сюда! – крикнул Нико. – Подойди ко мне!

Но волк остановился. Он повернулся к двери и медленно пошёл вдоль стены.

Нико видел, как он исчез на пороге.

Затем он услышал рычание и шум в прихожей. Нико вскочил и выбежал из комнаты.

Волк с воем вырвался на улицу под ливень. Нико побежал за ним.

– Иди сюда, тварь! Ко мне!

Он даже не замечал людей, которые смотрели на него и расступались. Не видел улицу, машины, проезжающие мимо и поднимающие волны воды, словно китобойные суда. Не обратил внимания он и на грузовик, который резко затормозил в двух сантиметрах.

Нико остановился, лишь когда добежал до площади. Там было много огней и голосов. Так много, что больше он не слышал свой голос.

– Где ты? – закричал Нико.

Волк был там – в огнях, в дожде, во взглядах, которые отражались в витринах и так злили Нико. Волк плясал в них, в отражении, которое разбивалось в стекле на тысячи картинок.

Он был там.

Волк.

И Нико.

Глаза в глаза.

Дыхание в дыхание.

Волк.

Нико.

Они смотрели друг на друга.

Царапали взглядом.

Нико был готов уничтожить тень, которая окрасила его душу в чёрный.

Волк прыгнул.

И Нико набросился на него.

Нико резко очнулся и увидел белый свет. Свет был таким ярким, что Нико не сразу удалось открыть глаза. Где мог быть такой свет? Он умер? Он что, на небе? Такой свет мог быть только в раю.

«Какой рай? Разве такие, как я, попадают туда?».

– Нико…

Он повернулся. Подушка зашуршала под его щекой.

– Нико…

Он знал этот голос. Он улыбнулся и прикрыл глаза.

– Клаудия…

– Нико, как ты?

– Хорошо.

Нико несколько раз моргнул. Он почувствовал её пальцы на лбу.

– Клаудия…

– …Не знаю, кто такая Клаудия, Нико, но я рада, что тебе лучше.

Коса. Большие тёмные глаза, длинная шея под белым воротником.

Женщина улыбнулась.

– С пробуждением, – сказала она.

Нико не ответил. Он посмотрел на монитор, стул, железные носилки. Он сел и прислонился к спинке кровати.

– Можешь встать, если хочешь.

– А я хочу?

Женщина рассмеялась.

– Не знаю. Это ты мне должен сказать.

– Что произошло?

– Ну, ты напал на… витрину торгового центра.

– Что?..

Нико посмотрел на свои руки в тёмных красных царапинах. Одна рука была перевязана до локтя.

Из глубины комнаты раздался голос:

– Привет, Нико.

Нико обернулся.

– Доктор?

– Да.

– Доктор, что вы здесь делаете?

Хаус улыбнулся.

– То же, что и ты, Нико.

Хаус сел в машину рядом с Нико и закрыл дверь.

– Что случилось? – спросил он.

«Что случилось». Нико не знал, что произошло.

Он выглянул в окно. Папа разговаривал с кем-то в дверях больницы. Изредка он посматривал на автомобиль.

На самом деле Нико кое-что помнил. Темноту, дождь, гнев. Это прочно осталось в памяти. Но других воспоминаний не было.

– Ты не помнишь, как выбежал из дома, Нико? Как ударил своего отца?

Нико не ответил. Папа вернулся в машину. На шее у него была повязка. Папа молча посмотрел на Хауса, пристегнулся и завёл двигатель.