Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

— Одна накладка, Давид Аронович. Директор ансамбля «Моисеева» вас поджидает в концертном зале.

— Она уж ансамбль приволокла? — Спросил Шпак-Дольт с неудовольствием, ибо его обмякшее тело распласталось мысленно на кровати, а ноги, чёрт бы побрал Владимира и Моисеевский ансамбль, должны были тащиться через казино, туда, где концертный зал находился.

— Она приехала на разведку и договориться об условиях.

— Иди-ка к ней сам. Ты знаешь условия. Заплатим им меньше, чем балеринам. Скажем, на десять процентов меньше, чем танцорам Большого театра. Подсунь ей наш стандартный контракт, измени только имя, дату и цену. Дай ей время это обдумать. А я постараюсь с ней встретиться вечером.

Владимир убрался с глаз долой, и уже через несколько минут Шпак-Дольт не мысленно, а наяву, наспех сбросив с себя всю одежду, окунулся в свою кровать. И как хорошо, когда хочется спать, оказаться в кровати в одиночестве! Уж слишком часто в своей кровати он находил новую женщину. Но сделать Владимиру замечание — значит себя, как мужчину, принизить. Не дай бог подумает, что у босса половое влечение ослабевает.

После полуденной сиесты раскачаться было совсем не легко. Владимир принёс крепкого кофе. Мозги Шпак-Дольта зашевелились.

— Как звать того типа, что в три часа?

Владимир проверил свой блокнот.

— Он представился, как Вервейко. Я, кстати, с охраной договорился. Будут следить за ним в оба глаза.

«По фамилии, вроде, украинец, хотя в ней имеются все буквы, чтобы составить слово еврей, — размышлял Шпак-Дольт в скоростном лифте. — Надо охрану предупредить, чтобы не только в четыре глаза, чтоб руки держали ближе к оружию».

Ступив в комнату переговоров, он увидал не одного, а сразу пятеро крупных мужчин. Двое из них ему были знакомы, они по мере необходимости были его личными телохранителями. Из трёх других один сидел в кресле, на столе перед ним лежал дипломат. Другие, похожие на громил, с гладко выбритыми черепами, одетые в чёрные кожанки, стояли в разных углах комнаты. Тот, кто сидел, легко вскочил с кресла.

— Вервейко, — сказал он, сжав руку Шпак-Дольта. — Извиняюсь за утреннюю неувязку.

По физиономии Вервейко было невозможно угадать, какой он именно национальности. Нет, на кавказца не похож, хотя и чернявый, и горбоносый. Средиземноморское лицо.

— Кто эти люди? — Шпак-Дольт обернулся на стоящих в углу бугаёв.

— Эти ребята? Мои помощники. Они нам совсем не помешают. А эти, — Вервейко указал на телохранителей Шпак-Дольта. — Они, понимаю, ваши помощники?

Шпак-Дольт предпочёл бы удалить помощников его гостя, но не осмелился это потребовать. Недовольный собственной нерешительностью, он косо взглянул на Владимира. Тот ухмыльнулся, пожал плечами. Шпак-Дольт показал Вервейко на кресло.

— Так чем могу оказаться полезным?

— Многим. Многим, — сказал Вервейко, ноги закидывая на стол. Он, очевидно, насмотрелся американских ковбойских фильмов, в которых шериф не сидит иначе, как закинув ноги повыше.

— У меня к вам деловое предложение. Мне нравится ваше казино. Я хотел бы его постепенно выкупить. Поскольку контрольным пакетом акций владеет российское государство, выкупить все акции у государства я, конечно, вряд ли сумею. Но выкупить акции у вас, мне кажется, будет совсем нетрудно. Молодой человек, — спросил он Владимира, — какой процент акций у вашего босса?

— Двадцать процентов, — сказал Владимир.

Шпак-Дольт взглянул на него с изумлением. Как может его личный секретарь разглашать внутреннюю информацию?

— Спасибо, дружище, — сказал Вервейко. — А вам, господин Шпак-Дольт, на Володьку не стоит обижаться. Помощник ваш только подтвердил общеизвестную информацию, которую каждый, кому не лень, может извлечь из интернета. Так вот, продайте мне ваши акции, то есть все двадцать процентов.

— Кто вам сказал, что я собираюсь свои акции продавать?

— Всё покупается и продаётся. Предлагаю вам миллион наличными.

— Вы что, обалдели? — вспылил Шпак-Дольт. — Цена моих акций во сто раз выше. Сейчас только одна земля, на которой стоит казино, стоит под тридцать миллионов. — Он поднялся из-за стола. — Если это и есть ваше дело, давайте закончим разговор.

— Садитесь! — резко сказал Вервейко. — Разговор далеко не закончен.

Кажется, в комнате напряглись не только все присутствовавшие, но и мебель. Руки четырёх телохранителей передвинулись ближе к пистолетам. Шпак-Дольт оглянулся на Владимира, пытаясь с ним встретиться глазами. «Неужто предал меня, скотина? Если предал, это трагедия. Он посвящён в мои секреты».

— Вы, батенька, в самом деле, присядьте, — сказал Вервейко спокойным голосом. — Видите, в этом дипломате лежит миллион долларов? Вы можете тут же взять миллион, либо вы можете отказаться, но это будет глупейшим поступком из всех, что вы совершили в жизни.

Вервейко открыл свой дипломат, вынул заготовленный контракт и подвинул его Шпак-Дольту. Чемоданчик, набитый до отказа пачками стодолларовых купюр, он намеренно не закрыл, чтоб миллион намозолил глаза пока несговорчивого президента.

— Вот, подпишите, — сказал Вервейко. — А деньги можете пересчитать. Я никуда не тороплюсь.

— Чёрт знает что! — воскликнул Шпак-Дольт. — Вы что, издеваетесь или шутите? Я ни в коем случае не подпишу вашу дурацкую бумагу.

— Вы жизнь свою оцениваете в миллион? — спокойно спросил Вервейко.

Воцарилась долгая тишина. Её нарушало лишь поскрипывание кожаных курток телохранителей. «Что делать? — раздумывал Шпак-Дольт. — Похоже, эти головорезы способны на что угодно. Но им нужны деньги, а не жизнь. Не будет меня, не будет денег». Эта мысль слегка успокоила.

— Вы эту бумагу припоминаете? — спросил Вервейко, подсунув Шпак-Дольту слегка пожелтевший лист бумаги.

Шпак-Дольт, не веря своим глазам, вперился взглядом в «Акт о хищении» десяти километров труб, которые, будучи прорабом, он толкнул частникам налево, заработав приятную сумму денег. Его хотели отдать под суд, но с помощью очень крупной взятки он сумел дело затормозить. Опасаясь, что дело о хищении когда-нибудь снова всплывёт на поверхность, он поспешил раздобыть приглашение от фиктивных родственников в Израиле и эмигрировал в Америку.

— Это фиктивный документ, — сказал он. — Ничего такого не было. Похоже, меня решили подставить.

— А ты что скажешь? — спросил Вервейко, оборачиваясь на Владимира.

— Документ настоящий, — сказал Владимир. — Он сам рассказал мне об этой истории.

«С потрохами продался, — подумал Шпак-Дольт. — Ну, гадёныш. Ну, погоди».

— Так что будем делать? — спросил Вервейко. — Подпишем контракт о продаже акций, либо, как следует, обнародуем этот документ о воровстве? Отдадим его в совет директоров, пошлём в средства массовой информации? Вы понимаете, что последует?