Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Шпак-Дольт изумился: — Вы с ним знакомы?

— Да, мы как-то столкнулись в Якутии. Он меня, может быть, и забыл, но я, такой уж мой маленький грех, я никого не забываю. Так вот, о вашей крупной мечте создать казино «Пётр Великий » (кстати, хвалю вас за название). Я мог бы вам очень пригодиться в качестве бесплатного консультанта. Я знаю Лас Вегас, как пять своих пальцев. Да и мои знакомства в России, можно сказать, на высшем уровне…

— Да вам-то зачем? Зачем вам бесплатно?

— Зачем? — Абадонин улыбнулся так широко, так дружелюбно, что Шпак-Дольт невольно сам улыбнулся, при этом, однако, не ослабляя степень недоверия к незнакомцу. — А затем, что меня всегда привлекают большие человеческие мечты. А деньги меня не интересуют. Если мне деньги не нужны, у меня их, можно сказать, и нет. А если понадобятся зачем-то, то тут же появляются в достаточном количестве.

— Вы говорите, как миллиардер.

— Да что вы, какой там миллиардер. Деньги, богатство, — всё это расплывчато… Впрочем, мы отвлеклись от Лас Вегаса. Скажите, вы хорошо продумали идею русского казино? Создали ли чёткую картину того, как мечта ваша будет выглядеть во всех мелочах реальной жизни? Сумели ль представить себя самого в качестве владельца казино? Как если бы в зеркало заглянули, и там бы увидели себя после сдачи казино в эксплуатацию?

— Ну, попытался немного представить, — сказал неуверенно Шпак-Дольт. — Об этом, по-моему, рано думать. Главное, как найти миллион для приобретения земли.

— Не рано, любезный мой, не рано. К реализации мечты можно, конечно, идти вслепую, но так, скорее всего, заблудишься и никогда не дойдёшь до цели. Хотите, я помогу вам представить вашу жизнь через три года?

— Ну-ну, — усмехнулся Шпак-Дольт, — попробуйте.

Незнакомец коснулся его руки, и Шпак-Дольт оказался в спальне, залитой низким утренним солнцем. В спальню вкатился тихий стук. Шпак-Дольт разомкнул тяжёлые веки на большие настенные часы. Восемь утра. В такую рань он давно уже не вставал. Будильник он вышвырнул в окно, когда омерзительный его звон разбудил его утром после бала по случаю открытия казино. Теперь он вставал, когда хотел, и чаще сбрасывал ноги с кровати не раньше одиннадцати утра.

— Что там? — спросил он у двери, а точнее, у стоявшего за ней Владимира, его личного секретаря.

— Хочу вам напомнить, — сказал Владимир, приоткрывая дверь настолько, чтобы просунуть в неё голову, и не пытаясь отвести блудливые насмешливые глаза от обнажённого бедра женщины, разметавшейся рядом с боссом. — У вас в девять утра встреча.

— Ладно, иди, — отмахнулся Шпак-Дольт.

Дверь закрылась. Шпак-Дольт полежал, пытаясь припомнить, с кем ранняя встреча. «А, — припомнил, — с каким-то типом, который вчера поселился в пентхаузе, вчера же продул сто тысяч долларов, играя, кажется, в баккарат, и вчера же, изрядно опьянев, попросил аудиенции у хозяина , и именно в девять часов утра». От такого запроса простого смертного Шпак-Дольт бы небрежно отмахнулся, но тому, кто себе позволяет пентхауз, да за вечер проигрывает сто тысяч, стоило внимание уделить. Шпак-Дольт ещё повалялся в кровати, глядя на женщину рядом с собой и вспоминая её имя, но пока плохо соображал после пирушки с губернатором, а какой области, чёрт его знает. Потом, со стонами от неудобств, причинённых вчерашним перебором, он выкарабкался из кровати.

Жилище Шпак-Дольта занимало предпоследний этаж отеля. Он мог бы, конечно, поселиться и на самом последнем этаже, где были хоромы для гостей самого высокого калибра. Но к чему так выпячивать себя, давать повод совету директоров для недовольства и лишней критике. Номер на последнем этаже не стоило также занимать из-за финансовых соображений: за день проживания в пентхаузе платили двадцать пять тысяч долларов, и эти шикарные хоромы не только не пустовали, на них заведён был список желающих, а кто хотел продраться вперёд, должен был добавить десять тысяч.

Несколько кранов в ванной комнате были не просто цвета золота, они состояли из чистого золота. Шпак-Дольт не нуждался в такой уж роскоши, краны ему достались случайно, от проигравшегося араба, который в попытке отыграться обменял краны на доллары. Он проиграл и эти доллары, а краны Шпак-Дольт забрал себе. Любопытно, конечно, было бы знать, как эти краны попали к арабу, а ежели он их привёз с собой, то что он собирался с ними делать. О том араба спросить не успели, он утром улетел в свою пустыню, щедро выбрызгивающую нефть, а нефть — это новое богатство и, если захочешь, новые краны из любого драгоценного металла. По большому счёту, какая разница, из чего сделаны краны, но нет, дотрагиваясь до них, Шпак-Дольт неизменно ощущал, что он дотрагивается до мечты, которая уже осуществилась.

Пока Шпак-Дольт пропадал в ванной, Владимир вкатил тележку с завтраком в гостиную с диванами из белой кожи, с гигантским экраном телевизора, с баром, почти как бар в ресторане. На тележке, кроме соков, фруктов и еды, стоял запотевший графинчик с водкой, предназначенной для опохмела. Оглянувшись на дверь, ведущую в ванну, Владимир отпил пару глотков, потом зашёл в спальню, похлопал по ляжке полу-проснувшуюся женщину, и грубовато велел ей убраться. Он не стал отводить глаза от её складного тела, пока она вскакивала с постели и искала свою одежду. Платье, похожее на комбинацию, валялось у кровати на полу. Владимир его подобрал двумя пальцами, бросил женщине через кровать, она подхватила его подмышку и, как была, в джи-стринг и бюстгальтере, выскользнула в гостиную и из гостиной в коридор.

После завтрака до девяти оставались минут пять, как раз достаточно для того, чтобы на лифте спуститься вниз, до переговорного помещения. Там, обвалившись в первое кресло, Шпак-Дольт, чтобы больше освежиться после вчерашнего перепоя, попросил ещё стопочку водки. Та незамедлительно возникла в пальцах личного секретаря, как возникают всякие вещи из рукава циркового фокусника. В переговорном помещении они посидели пятнадцать минут. Шпак-Дольт очень точно определил причину того, что человек, попросивший аудиенции, так и не появился.

— Перегулял, и всё ещё дрыхнет, — сказал он Владимиру, усмехаясь, и они опустились на этаж, где находилось казино.

Несмотря на довольно ранний час, когда большинство гостей Лас Вегаса ещё досыпали, плескались в душах или завтракали в ресторанах, в казино уже кое-кто поигрывал. Перед игорными автоматами сидели женщины того возраста, в котором в попытках разбогатеть уже не надеются на бизнес, на спекуляции на бирже или на богатого жениха, а надеются только на три монеты, бросив которые в автомат, можно выиграть джек-пот. Большинство этих женщин были толстушками, одетыми в чёрные балахоны, поскольку считали, что чёрный цвет утончает женское тело. Дымя сигарету за сигаретой, они не сводили усталого взгляда от крутящихся барабанов и, не теряя ни секунды, нажимали на кнопки автоматов. Почти все столы для игры в крэпс, блэк джек, баккарат, рулетку, покер отдыхали от бурной ночи. За одним только карточным столом торчал небритый помятый мужчина, очевидно, игравший всю ночь напролёт, проигравший, похоже, жуткие деньги, и упрямо пытавшийся отыграться. Характер, конечно, хорошее дело, но лучше его не проявлять в таких заведениях, как казино.