Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

— Я ничего не могу поделать. — Он распотрошил свои бумаги. — Найдите что-то на пару ночей. Пятница всегда тяжёлый день. В воскресенье дадим вам отдельную комнату.

Они с полчаса помаялись в холле. Глаза от недосыпа так слипались, что, казалось, они заснули бы стоя. В Заплетине взбухла волна бешенства, и он взбежал к двадцать третьей комнате.

— Извините, — сказал он, дверь распахнув. — Эти пустые кровати — наши. Нам обещали в воскресенье предоставить отдельную комнату.

Еврейская пара спустилась в холл, бурно поскандалила с островитянином, неохотно смирилась с ситуацией. Портье пошёл за комплектом белья, и наскрёб всего на одну постель. Кровать была узкая, на одного. Заплетины тесно прижались друг к другу, послушали гул машин за окном, голоса соседей по комнате, уснули и проспали до утра.

Да, первый день за пределами родины был неудачным и даже пугающим, но буквально на следующее утро жизнь Заплетиных посветлела. В Венской гостинице «Неу Бау» их переселили в комнатушку, тёмную, с окнами на стену, рядом с коридорным туалетом, но зато замечательно отдельную. Их, наконец, отыскали в списках легитимных политэмигрантов, отпустили им деньги на проживание. Они тут же бросились на рынок, изумились огромному ассортименту, и, выбирая, что подешевле, купили еды на несколько дней. Дальше пошли прогулки по Вене, по чистым её, вылизанным улочкам, поездки на уютненьких трамвайчиках с нежным, почти райским перезвоном перед остановками и после, дармовые музеи, роскошные парки, курсы немецкого языка…

Заплетины в Вене прожили месяц. Столица Австрии так понравилась, что уезжать из неё не хотелось. Среди иммигрантов ходили слухи, что католический фонд «Каритас», который стал содержать Заплетиных, разрешал оставаться в Вене три года. В первые годы жизни в Америке, когда ещё многое не ладилось, Заплетин жалел, что и они поспешили уехать из Австрии. Когда ещё в жизни бедновато, но беззаботно поживёшь в таком замечательном городе. Но тогда, в первые дни иммиграции, на душе его было не спокойно, хотелось поскорее определиться, да и страну он давно выбрал.

Если Татьяна была согласна переехать в какую угодно страну, то Заплетин давно, ещё в ранней юности захотел перебраться в Америку, где, представлял он, его жизнь будет ослепительно насыщена путешествиями в экзотические страны, знакомством с удивительными обычаями, жизнью на яхтах и островах. Он выбрал Америку, как мечту, пусть в момент выбора нереальную, недоступную, утопическую, но на то и нужны, наверно, мечты, чтоб где-то, пусть в очень страшной дали, как маяк, загорался смысл жизни. Не то ведь страшно, что мы заблуждаемся, выбрав какую-то ложную цель, а то омерзительно, если мы ничем не отличаемся от коров, которым вовсе не интересно, зачем они бродят по лугам и бесконечно жуют траву.

В Вене Америка стала доступной, и Заплетин решил немного помедлить с переходом в «Толстовский Фонд», который без особых промедлений отправлял иммигрантов в США. Никто их никуда не торопил, и грех не воспользоваться моментом, уникальным моментом в судьбе, когда можно было поразмышлять и о других местах планеты, согласных принять бывших россиян.

Странное дело выбирать то, о чём раньше и не мечталось, выбирать страну своей новой жизни. Заплетин немного знал английский, посему его больше занимали страны этого языка, и страны желательно высокоразвитые. О плюсах и минусах каждой страны в иммиграции было много мнений, но ежели выделить то, в чём все так или иначе соглашались, то Канада считалась страной желательной, в основном из-за бесплатной медицины. Были и минусы в Канаде: она принимала эмигрантов лишь с определёнными профессиями, да и климат слишком холодный. Австралия — далёкая провинция, но уютна и беззаботна, и звали её золотой клеткой (уехать оттуда, конечно, можно, но вывезти все свои накопления из Австралии, вроде бы, нелегко). Новая Зеландия — край света, красивая природа, чистый воздух, малочисленное население, но не с овцами же общаться. Англия — очень трудно попасть, как и в другие страны Европы; впрочем, не грустно ли жить в стране, где почти беспрерывные дожди. Южная Африка — кто его знает, да и к чему проблемы с неграми. О США ходило мнение, как о стране неограниченных возможностей, а кому себя хочется ограничивать? Посему туда ехали большинство. А те, кто Америку избегали, под неограниченными возможностями справедливо имели в виду возможности риска, неудачи, нищеты, бесконечной борьбы за выживание. Такие боялись ехать в Америку, такие хотели бы жить в стране, в которой с первого же дня предоставляли жильё, работу, надёжную зарплату или пенсию.

Вена понравилась до того, что они даже стали серьёзно подумывать, а не остаться ли им в Австрии. Заплетин о том написал Щеглову, своему школьному другу, который эмигрировал много раньше, жил в Калифорнии, и иногда по каким-то делам ездил в Канаду. Через пару недель пришёл ответ.

«Дорогие ребятушки, — писал Щеглов, — мы рады, что вы, наконец-то, вырвались. Ждём вас на этом прекрасном континенте с широко распростёртыми объятиями. Кроме Калифорнии с прибрежными песками, великолепными горами и долинами, с кактусами и цикадами, и непременно с бутылкой шампанского, которую мы с вами разопьём, откопав её в нашем цветущем саду, вам предстоит поездка в Канаду, и не одна, а целый их ряд, в разные годы, зимой и летом, причём в Канаде такие места, что слов для отображения видимого и чувствуемого — решительно никаких.

Нет, не обращайте на Европу чересчур много внимания, она, право, того не стоит. Вас, только вырвавшихся из Союза, сейчас поразит и привлечёт любая западная страна. Отсюда Европа предстаёт жалковатой, нищей, тощей старухой. Все ваши теперешние невзгоды забудутся в Америке моментально, и вы, оглянувшись на сегодняшнее, поймёте, как вы были наивны, и как богаты теперь, то есть в будущем. Вот почему не унывайте, ибо, как говорят клошары, деньги придут, но и уйдут. Между прочим, в Италии всё дешевле — отчего вы не поехали туда? И почему вы из „Хиаса“ перешли в фонд „Каритас“. „Каритас“ — не совсем то, что вам нужно, он не гарантирует непременное попадание в США, постарайтесь перейти в „Толстовский Фонд“.

Возникает вопрос с гарантийной бумагой, эта штука довольно хлопотная. Нам кажется, есть способы попроще переправить вас к нам, в Лос-Анджелес. Об этих способах мы и узнаем буквально в следующее воскресенье, в замечательном штате Вермонт, где каждое лето фонтанирует знаменитая русская школа при Норвичском университете, и где всякую неделю, по выходным, собирается наша замечательная православная и жидовствующая молодёжь на чашку водки и бочку пива в местном и довольно-таки горном кабаре „Четыре Времени Года“, хозяин коего — Фома Джонсон, ирландский краснобородый человек без всяких видов на будущее, но с потрясающим видом из окна. Вы с ним непременно познакомитесь, когда и вы окажетесь в Вермонте.