Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Есть вещи, которые неизбежны. Две бабы на кухне — ведь так старо, но нет — Заплетины всё же влипли. Мелочь за мелочью накопились, и Марина ходила по дому волком. Однажды, подрагивая от бешенства, она позвала Татьяну в уборную, подвела к унитазу и спросила:

— А это что, позвольте спросить?

Дно унитаза под слоем воды было вымазано испражнениями. Конечно, было нехорошо держать унитаз в таком состоянии, ведь рядом, рукой только дотянись, стояла щётка на длинной ручке. Сделал дело, смыл, поглядел, и если не чисто, взял щётку в руку, пошурудил ею немного, и, пожалуйста, унитаз в приятном для зрения состоянии. Всё это Марина на грани взрыва выговорила Татьяне, и добавила несколько оскорблений.

Заплетин это не лицезрел, он в тот момент смотрел телевизор. Татьяна вернулась к нему в слезах и сказала, что им надо съезжать. Денег у них совсем ещё не было, и о поисках квартиры не было и речи. Он отправился к хозяйке объясниться. Постучал в дверь спальни, никто не ответил. Он осмелился заглянуть. Марина лежала с мёртвым лицом.

— Да, по поводу унитаза, — сказал он мягко и примиренчески. — Это совсем не вина Татьяны. Это, наверно, моя вина. Я подобрал за вашей собакой всего десять минут назад и сбросил её дерьмо в унитаз. Ты ведь сама так посоветовала, — выбрасывать после собаки не в мусор, а именно в унитаз, потому что мусорная машина приезжает лишь раз в неделю, и от жары дерьмо зловонит. Я собрался почистить унитаз, но отвлёкся на новости по телевизору. Ты уж, ради бога, извини. Больше такое не повторится.

— Если бы только один унитаз, — сказала Марина с дрожью в голосе.

— Что там ещё? — спросил Заплетин.

Он знал и без этого вопроса, что с её точки зрения Татьяна была белоручка, лентяйка, грязнуля, была нахлебница, неблагодарная, не умела и не любила готовить, и ко всему была ещё хамкой, — женщины просто гениальны в обрисовке других женщин.

— Да всё на свете! — прорвало Марину. — Я ведь вижу, как ты стараешься, делаешь всё, чтоб её покрыть. А она… посуду не моет, бросает стаканы, где попало, пыль стирает с грязными разводами, даже свои грязные трусы не могла постирать сама, мне почему-то пришлось стирать.

— Но, — осторожно вставил Заплетин, — разве в стиральную машину мы должны своё закладывать отдельно? Ты же сказала, что можно всё вместе.

— А, ладно, — сказала Марина и отвернулась лицом к стене.

Приехав домой из аэропорта и вытащив сумки из машины, Щеглов пошёл в гараж за лопатой и в самом дальнем углу участка извлёк из земли бутылку шампанского. Они сфотографировались с бутылкой, откупорили, разлили по стаканам, но пить не смогли — вино прокисло. Из холодильника тут же возникла трёхлитровая бутыль калифорнийского шабли, женщины выложили закуски.

В какой-то момент, без причины видимой, изрядно опьяневшая Марина кулаком трахнула по столу, и стала орать, как психопат на самой верхней стадии бешенства. Когда она назвала Татьяну грязной свиньёй и ещё паскудой, Татьяна вскочила и убежала. Заплетин тоже хотел уйти, собрать свои вещи, вызвать такси и уехать из этого дома, но он не знал, куда им деваться. Он стал объясняться и улаживать, ходил утешать и звать Татьяну, сумел её даже вернуть в компанию. Выплеснув все свои претензии, Марина умолкла и успокоилась. Все постепенно повеселели, чему помогали бокал за бокалом, и в результате все так напились, что даже по душам поговорили и даже решили, что всё в порядке. Заплетин, однако, уже понимал, что надо съезжать, и съезжать поскорее.

Подбирая актёров для первого фильма, Клионер не рискнул обратиться к Картовникову. Своей величавой красивой внешностью Картовников ему напоминал неприступного, прошлого века графа, и слишком, по крайней мере, по слухам были знамениты все его приятели, остававшиеся в России. Не отказа боялся Клионер, он не был особенно тонкокожим, но поскольку речь шла о порнофильме, отказ мог оказаться и глумливым, и насмешливым, и издевательским.

«И всё же, почему бы не попробовать пригласить его на главную роль, — размышлял Клионер, то и дело поглядывая туда, где сидел Картовников. — Участие в фильме такого красавчика гарантировало бы успех».

Клионер подозвал официанта и попросил послать Картовникову бутылку французского вина, и если тот спросит, от кого, указать на него, на Клионера.

Всё сложилось, как нельзя лучше: Картовников бутылку оценил, поклоном за неё благодарил, взмахом руки предложил пересесть.

— Слышал о вас, — сказал Картовников после того, как Клионер устроился рядом с ним. — Но фильм ваш, извините, не смотрел.

— Да что там! — заскромничал Клионер. — Не шедевр. Проба пера. Попытка хоть как-то заполнить вакуум.

— И? Удалось вам заполнить вакуум?

Если Картовников иронизировал, на лице это никак не отразилось. А если даже иронизировал, Клионер не собирался обижаться. Как только фильм «Из России с похотью» появился в местах проката видиков , и его посмотрела едва ли не вся русскоязычная иммиграция, Клионер услышал и прочитал столько самых различных отзывов, с преобладанием обидных, что плевал он на ещё одну иронию.

— Да что вы! — тепло улыбнулся он. — Иммигранты буквально голодают по фильмам об иммигрантах. — И тут был момент закинуть удочку и, намерений не выдавая, прощупать настроение Картовникова. — Но вот, понимаете, парадокс: все хотят видеть себя на экране, а участвовать в фильме — не затащишь.

— Что ж удивляться, — сказал Картовников. — Кто же захочет себя опозорить участием в порнографии?

«Он не захочет, — сник Клионер. — Зря разорился на бутылку».

— Как сказать, — отвечал он. — Не все считают это позором. Напротив, кое-кто и гордится участием в этом виде искусства.

— Искусства? — спросил Картовников.

И тут бы, возможно, начался спор, можно ль порнографию считать искусством, но Картовников, к счастью, тут же опомнился. Слишком нелепо, подумал Картовников, доказывать то, что очевидно, что порнография не искусство, а просто один из коммерческих трюков заработать на низменных инстинктах. Кроме того, ему не хотелось портить отношения с человеком, у которого явно были деньги, и которого он мог бы использовать для своих личных проектов.

— Говоря об искусстве, — сказал он. — Есть одна гуманная идея, которая, если осуществить её, не только даст возможность заработать, но и поможет сразу многим талантливым людям в нашем отечестве. Я вас не агитирую на участие, но, может быть, вам будет любопытно услышать, что это за идея?

— Я не спешу, — сказал Клионер, хотя уже явно терял время на бесперспективного человека.

— Вы слышали, наверное, о том, что происходит в Измайловском парке?

— Слышал. Там, вроде, большая толкучка.