Диана Арбенина - Тильда [сборник]

Мне кажется, что песни, которые Цой писал до своего последнего периода работы, до «Группы крови», были какие-то очень панковские. Это опять же мое личное мнение, но, например, песню «Троллейбус» я так долгое время и воспринимала. Это песня таких молодых питерских панков, и, кстати, насколько я знаю, группа «Кино» как раз таки очень приветливо относилась к панк-року. Как ни странно. Но, понятное дело, нет стилей, нет жанров, есть хорошая и плохая музыка. Так вот, песня «Троллейбус», мне кажется, очень актуальна для сегодняшнего дня. По смыслу, и по музыке, и вообще по настроению.

…Я была в Магадане, когда мама (именно мама почему-то) сказала мне, что Цой погиб. И знаете, я ничего не почувствовала вообще. Пожалуй, больше эмоций у меня вызвал, как это ни смешно, штурм Белого дома и Ельцин на танке. Может, потому что север был очень далеко. А может, потому что Цой уже врос в мою кожу и в кожу подростков нашей страны. Тех людей, которые стали уже взрослыми, которым уже исполнилось сорок… А ему сорок так и не исполнилось. И когда я узнала об этом, песни его я чаще слушать не стала. Они уже были в составе моей крови. И песни его петь я чаще не стала. Может, отчасти боясь скатиться в конъюнктуру. Тексты же его я знаю наизусть. Мне суфлеры не нужны. И «Ассу» я давным-давно не пересматривала, и «Иглу» тоже.

Но поражает при всем этом одно. Двадцать пять лет как его нет. А песни становятся все громче и громче, глубже и глубже. Как-то, знаете, значительнее и значительнее, опять же, без пафоса. И любовнее, и любовнее в такой вот кажущейся простоте. Абсолютно гениальной простоте. И жаль только, что за эти двадцать пять лет никто так и не смог удивить и влюбить в себя больше, чем он. Хотя «…смерть ведь стоит того, чтобы жить. А любовь – того, чтобы ждать».

Сынок, здравствуй, мой хороший. Мы так давно не виделись. Я так давно не целовала твою макушку, твою сонную теплую ножку, пахнущую щеночком и детскими сказками. Так давно не видела твои ботиночки, стоящие в коридоре, ровно-ровно, носочек к носочку. Я так тоскую по тебе, сынок, так тоскую. А вокруг меня, по сопкам, и морям, и равнинам, и лесам ползет дальневосточная зима, и каждый город ждет, пока она доползет и затопит его снегом и морозом на долгие месяцы, до весны. И мне очень холодно, а тепло становится, только когда я пою песни. С каждой песней я все ближе и ближе к тебе, ближе к нашему дому. Я пою, и мне становится спокойно, я знаю, что ты ждешь, и от этого знания все, что я делаю, мгновенно становится правильным и радостным. Ты ведь знаешь, что душа, и твоя, и моя душа, сынок, отдыхает в песне. Песня – это такой волшебный плащ, который укутывает душу и защищает ее, как твой костюм рыцаря. И в мире, сынок, много таких песен, и не только мои песни нас защищают, Артем.

Песня, которую я только что спела тебе, не моя. Эту песню написал Александр Башлачев, Саша Башлачев, друзья звали его СашБаш. Уверена, ты будешь звать его именно СашБаш, зная твою любовь к необычным словам и фразам. Так вот, сынок, эту песню написал СашБаш, а я услышала ее от подруги аж двадцать два года назад в холодном-прехолодном городе Магадане. И так она понравилась мне, эта песня, что мне захотелось ее петь тоже. Я попросила свою подругу написать мне текст (текст – это такие слова, которые в песне поются) и с тех пор я вот уже двадцать лет эту песню пою. Представляешь, двадцать лет, это четыре твоих, на сегодняшний день, жизни. СашБаш написал не только песню про «влажный блеск, с ложечкой в чашке чая». Александр Башлачев написал много песен, сынок, много чудесных-чудесных песен. Знаешь, это даже не песни, а песни-сказки, песни-былины, песни-сказания. В них много пока странного и непонятного для тебя, но ты не бойся не понять, ты же ведь веришь мне, а я тебе точно скажу – у Саши Башлачева волшебные песни. В них все-все-все-все сбывается. Как, бывало, Саша споет, так все и выходит, прямо как в сказках. Такой вот он был чудесный. А еще СашБаш очень любил колокольчики, и на груди у него под рубашкой они тихонечко-тихонечко позвякивали, когда он пел.

Когда СашБаш был еще совсем юным, то есть колокольчиков не носил и на гитаре не так играл, родился у него сынок, Ванюша. И так вышло, что Боженька забрал его к себе рано-рано, когда Ванюша был еще маленьким мальчиком, намного меньше, чем ты и Марта. Совсем младенцем был Ванюша. И очень сильно горевал Саша Башлачев, очень сильно тосковал по Ванюше и написал про Ванюшу песню.

Ты ведь уже знаешь, что такое акустика, Артем. Ну верно, это когда человек берет гитару и поет – только он один и гитара одна. Порвется струна, можно, конечно, поиграть и на второй, пока Максим [1] Максим Чигирин, техник сцены гр. «Ночные Снайперы». Прим. ред. лечит порванную, но потом ты возвращаешься к своей любимой гитаре и играешь на ней песни. И все это, сынок, ты уже видел, и не раз, и на концертах был, и что такое акустика, в принципе уже понимаешь. Я уверена, что ты пока не догадываешься, каким нужно быть храбрецом, чтобы вот так брать гитару и петь. Это очень отважный поступок, ты знаешь, практически подвиг. А СашБаш всегда пел один, ни за кого не прятался. Всегда пел именно акустику и, знаешь, так отчаянно пел, что на его гитаре были капельки крови. Он сбивал себе пальцы и даже не замечал этого, потому что иногда, сынок, боль не приносит боли. Когда-нибудь, не дай бог, ты вывихнешь ногу, но тебе ТАК нужно будет добежать первым, что ты почувствуешь, что с ногой что-то неладное, только после финиша. Вот так и с Сашей Башлачевым, песни лились из него, как молоко из кувшина. И любовь шла горлом.

СашБаш знал много-много историй. Они жили у него в голове. Носились с бешеной, как ты бы сказал, Артем, с космической, скоростью. И одна из них история про водовоза Степана Грибоедова. Давай-ка послушаем ее, а когда я вернусь домой, я обязательно расскажу тебе, кто такой Наполеон, что за зверь ЗИЛ, слово «самогон» тебе пока знать рано, а что такое треуголка, ты уже и сам знаешь.

СашБаш жил в нашем с тобой любимом Питере, сынок. Но родился он не в нем, а в городе с таким… лукавым именем Череповец. Приехал Саша Башлачев в Питер, когда был уже совсем взрослым, даже уже закончил институт. Кстати сказать, по профессии он был, как наша бабушка, журналист. Но писать про чужих людей ему было скучно, а точнее, некогда, у него же в голове своих историй хватало, как мы с тобой уже слышали. И шептал ему эти истории Боженька, шептал на ушко, шептал, а СашБаш пел их своим друзьям, а потом уже не только им, но многим, многим людям, которые хотели его слушать, и эти люди приходили в зрительный зал, садились и замирали. А Саша пел, пел, пел, и люди, Артем, представляешь, не могли пошевелиться, так им нравилось, как СашБаш пел, так им нравились его стихи. Он был самым лучшим русским поэтом, сынок, был и остается. Таких стихотворений, как у Саши, не было ни у кого другого. Ну понятно, что кто-то еще писал стихотворения, и очень хорошие, но чтобы такие глубокие, как колодец, и огромные, как небо, такие сказочные, как твои сны, такие горькие, как твои слезы… Таких стихотворений, кроме Александра Башлачева, не писал никто. Башлачев был гением, сынок. Ты спросишь меня, что такое гений, я отвечу тебе – гений, это человек, который говорит на своем языке, и всем понятно, но никто, как он, сказать не может. Вот так-то, сынок.