Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

Все это я и выложил Машке, приехав к ней после обеда. Она сидела молча, опустив голову и глядя куда-то на носки своих тапочек. Потом, когда я замолчал, она медленно подняла глаза и тихо проговорила:

– Господи, я знаю тебя почти двадцать лет, и даже не думала, что ты такое чудовище…

Я опешил – что такого чудовищного было в моих словах? Как раз наоборот – мы прекратим эти бега по чужим углам, станем жить, как все люди.

– Я не понял… – начал я, но она перебила:

– Все, хватит! Я не хочу больше слышать эту чушь! Ты только подумай о том, что ты сейчас сказал! Ты будешь жить со мной и моей дочерью, а собственного родного сына навещать по выходным?! И как ты объяснишь ему это? То, что у тебя теперь появилась новая дочь? И как он отнесется к этому? Да он возненавидит нас всех, вместе взятых! И потом – неужели ты думаешь, что твоя жена в конце концов отдаст Максима тебе? Вернее, даже не тебе – мне? Чужой тетке, у которой есть своя дочь? Я бы лично послала Смирнова далеко и надолго, если бы он вдруг осмелился сделать мне подобное предложение! – я попытался взять ее за руку, чтобы немного успокоить, но Машка разошлась не на шутку, вырвалась, вскочила. – Да не трогай ты меня! Как тебе только в голову пришла вся эта чушь?! Городницкий, ты страшный человек, оказывается!

– Успокойся, что ты орешь? – я чуть повысил голос. – Что ужасного? Наоборот, всем очень даже хорошо – Оксанка свободна, может еще и замуж успеть, твой Смирнов – тоже завидный жених, дети с нами, все отлично!

Машка уперлась в меня своими глазищами и прошипела:

– Да?! А меня ты спросил?! Все учел, а вот это, а?! Или у меня нет права решать свою судьбу и судьбу собственной дочери?! Что я скажу ей?! Как объясню?! Ведь она не маленькая уже, она давно все понимает!

– Маша, хватит! Все можно объяснить, хочешь, я сам поговорю с ней?

– Не смей приближаться к моему ребенку, понял?! – Машка вцепилась мне в руку, из глаз прямо искры летели, до того она была рассержена.

– Все, успокойся! – я усадил ее рядом с собой, прижал, но она все равно попыталась вывернуться из-под моей руки. – Я тебя прошу – успокойся! Хорошо, я не буду больше говорить об этом, ты только обещай, что подумаешь…

– Не о чем!

– Почему?

– Потому что я не хочу строить семью, разрушив при этом две! Я уже говорила тебе об этом, помнишь? Я и так расплачиваюсь за все это дерьмо…

– Дерьмо?! – взвился я, уязвленный ее словами. – Значит, все, что было у нас с тобой…

Машка молча встала и пошла в палату, громко хлопнув дверью. От резкого звука я вздрогнул – это напоминало пощечину, я даже потер машинально щеку, как после удара. Вот это выпад! Я был уверен, что Машка согласится на мое предложение, почему бы ей отказаться от него, с какой стати? И вот что вышло…

– Истеричка… – пробормотал я, поднимаясь с диванчика. – Ладно, потом поговорим…

Маша.

Лаврушин отпустил меня домой в пятницу, решив, что смысла держать меня в выходные нет, все равно выписка в понедельник. Встретить меня из больницы оказалось некому. Мама работала, просить Артема я не хотела, а Даниил разозлился вчера и даже не позвонил. Но я и не хотела видеть его после состоявшегося разговора. Всю ночь проворочалась без сна, заново прокручивая в голове все слова, все фразы, сказанные мне Даниилом. Выходила ужасная картина, хуже не придумаешь… Сколько раз я давала себе слово порвать эти отношения – и не могла, даже сейчас, когда, казалось бы, я сама прогнала Городницкого, мне все равно не верилось, что все кончено. Да что там – не верилось, когда я абсолютно точно знала – уже завтра, а, скорее всего – сегодня вечером Даниил позвонит, чтобы просто услышать мой голос. Это напоминало болезнь, от которой и хочешь, и, в то же время, боишься излечиться. Мы настолько погрязли друг в друге и в отношениях, что лично я уже плохо представляла, как это можно прекратить, оборвать. А Даниил, оказывается, придумал логичную, по его мнению, развязку – пожениться, забрать детей, быть вместе… Мне никогда не приходило в голову подобное развитие ситуации. Да и с чего бы? Каким бы ни был Смирнов, но лишать Юльку отца, родного отца, я не собиралась. И приводить в дом постороннего человека, да еще с его собственным сыном – тоже. И не потому, что не смогла бы относиться к мальчику нормально и по-матерински, а как раз потому, что его мать… Да, его мать, Оксана, молодая, полная и такая несчастная, что мне, когда я думала об этом, становилось не по себе. И причина ее несчастья – я. Это я тоже отчетливо понимала. Как же запуталось все, закрутилось в узел…

Радовала только предстоящая встреча с Юлькой. Она позвонила рано утром, пообещала, что из школы «побежит бегом», чтобы скорее увидеть меня. Я и сама соскучилась по дочери, мы раньше не расставались на такой долгий срок, максимум – на два выходных, если Юлька уходила к маме, но то ведь рядом. Слава богу, что и на конкурс я смогу поехать, раз ей так важно мое присутствие.

Я стояла на автобусной остановке, жмурясь от весеннего солнца. Голова слегка кружилась после длительного пребывания в тесном, душном помещении, я прислонилась к стене ларька, опустив сумку на высокий порог из красного кирпича. Автобуса не было, я уже подумывала поймать такси, как прямо напротив затормозила машина Городницкого. Сам он выскочил, не обращая внимания на недовольно сигналящего водителя троллейбуса, которому он перегородил подъезд к остановке, подошел ко мне и поднял сумку:

– Садись, фокусница.

Я пошла за ним, в душе удивленная – время раннее, Даниил должен быть на работе. Когда машина тронулась с места, я спросила его об этом, и Городницкий, глядя на дорогу, пробурчал:

– Подменился. Так и знал, что сама поедешь, никому не скажешь! Все твои придури, Машка – как бы кого не побеспокоить лишний раз! Или опять скажешь, что не хотела видеть меня? – мы остановились на светофоре, и Даниил повернулся ко мне, внимательно глядя в лицо. – Что молчишь, думаешь, я не знаю?

Я пожала плечами и не ответила.

– Маш, ты пойми, – продолжал Даниил, чуть приоткрыв окно и вынув сигарету. – Я ведь хочу сделать как лучше. Думаешь, мне самому не надоела эта беготня по углам, эти вечные истории про командировку, дежурства и так далее? Сам не живу, тебе не даю, жену… – он на миг умолк, потом продолжил: – Жену задолбал своими придирками. И ведь понимаю, что она не виновата в том, что я не хочу больше с ней жить, а сделать с собой ничего не могу. Если бы можно было не общаться, не разговаривать… Но ведь Максим! Он просит приехать – и я не могу ему отказать, хотя и знаю, что она будет дома. Знаешь, Машуля, я понял – женщина не должна постоянно заглядывать в глаза и ловить каждое слово, от этого со временем начинает мутить.

– Перестань! – попросила я, не в силах слушать эту чушь. – Я очень прошу тебя – никогда не обсуждай со мной свою жену, мне это неприятно. Я и так чувствую свою вину перед ней, а эти разговоры только усугубляют это ощущение.