Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

– Я приехал. С ребенком все в порядке, не забивай ему голову всякой чушью! Никаких операций не будет, пока он сам не захочет. Неужели ты не понимаешь своими мозгами, что делаешь только хуже, постоянно напоминая ему о его шрамах? Оставь пацана в покое, он завтра идет в школу. Я сам его увезу, пусть будет готов в половине девятого. Кстати, его бы в художественную школу, – добавил Даниил, оттеснив меня от двери и отмыкая замок. – У него потрясающие рисунки.

После этого мне стало абсолютно понятно, что привлекать Даниила к решению проблем бесполезно.

Даниил.

Полоса такая, что ли? Навалилась такая куча неприятностей, что голову поднять некогда, даже не заметил, что уже март начался. Вышел сегодня утром из дома и сразу угодил ногой в лужу перед крыльцом – оказывается, все тает, с козырьков крыш висят длинные сосульки, солнце припекает… А настроение поганое, все из рук валится, устал я, что ли? Сел на стоянке в машину, сунул ключ в замок зажигания и задумался. Максим, наконец-то, начал нормально посещать школу. Было у меня опасение по поводу того, что дети начнут его дразнить, однако все обошлось. Их школа вообще славится тем, что во всем коллективе, что в учительском, что в ученическом, установились прекрасные отношения. И класс Максима – не исключение. Его одноклассники старались помочь ему, предлагали наперебой объяснить что-то по урокам, словом, поддержали. А вчера я впервые увидел, как мой сын беззаботно смеется, стоя на крыльце школы с тремя мальчишками. Это был первый его смех со дня травмы.

После трех часов я забрал сына из школы и повез в кафе-мороженое, и там неожиданно наткнулся на Машкину Юльку с отцом. Это было странно – насколько я знал, Артем не одобрял этих походов по кафе и нарушений диеты. Юлька, видимо, знала Максима, потому что приветливо кивнула и улыбнулась, на что мой сын тоже сделал приветственный жест рукой. Когда мы сели за столик, я поинтересовался:

– А ты эту девочку знаешь?

– Конечно. Помнишь, как-то мама рассказывала, что с ее мамой познакомилась? Это Юлька Смирнова, – Максим потянул к себе цветную книжечку-меню и принялся выбирать мороженое. – Она так клево танцует, ты бы видел!

– А ты где видел? – удивился я.

– А первого марта был День весны, она со своим пацаном танцевала. С партнером.

– Понравилось?

– Нормально, – пожал плечами сын. – Только все равно это не для пацана спорт. Вот для девчонки – да, красиво. И платье такое классное, и прическа. Ей все девчонки в начальной школе завидуют, из всех классов, даже из четвертых.

– А она что? – я жестом подозвал официантку и покосился в тот угол, где сидела Юлька – они с отцом что-то оживленно обсуждали, перед Артемом стояла чашка кофе, а перед девочкой – вазочка с фисташковым мороженым. Я про себя поразился тому, насколько Юлька похожа на Машку – та тоже любила такое мороженое.

– Юлька-то? – переспросил сын, нетерпеливо ерзая на стуле в ожидании лакомства. – Она вообще никого не замечает, нос задерет и ходит.

Тоже в стиле ее маменьки – та и в институте, и на работе ни на кого внимания не обращала, голову вскинет – и плывет по коридору. И вроде не красавица в том понятии, что обычно мужики в это слово вкладывают. Ну, в смысле – не блондинка, не модельных параметров, и лицо не кукольное, а вот что-то такое было в ней, что заставляло оборачиваться. А Юлька еще и внешне выделяется – беленькая, волосы немного вьются, глазищи синие, носик маленький. Красивая девка будет.

Пока я размышлял над этим, принесли наш заказ, и Максим принялся за мороженое с грушами и вафлями, а я налил себе зеленый чай из небольшого чайничка. Смирновы засобирались уходить, Артем подал дочери кожаное пальто, белое, отороченное по капюшону, рукавам и низу серым каракулем. Меня всегда удивляла эта их манера так дорого одевать быстро растущую девочку, даже сама Машка одевалась куда скромнее, чем ее восьмилетняя красотка. Но на все мои вопросы отвечала коротко:

– Я хочу, чтобы у нее все было.

Артем с Юлькой ушли, а я подумал, что Машка сейчас в больнице, ей, наверное, хочется на улицу, подышать свежим, пахнущим уже весной воздухом. Сегодня вечером поеду, попробую вывести ее хоть на полчасика. Она, правда, каждый мой приезд твердит о том, чтобы я больше не приезжал, но как я могу не приезжать к ней? Я уже бросил ее однажды в больнице, теперь только осознал, каким идиотом был, разве можно было так – с ней? Может, от этого у нас с ней все так и сложилось? Кто знает…

Маша.

– Нет, девчонки, что ни говори, а с деньгами рай везде! – Зинаида Ивановна, одна из моих соседок по палате, потягивалась после сна, раскинув в стороны полные руки (вот и опровержение тому, что при раке худеют – Зинаида весила около центнера, не меньше, даже сетка кровати под ней провисала почти до полу). – Я вот заплатила заведующему, потому и лежу не в двенадцатиместной, как все, а здесь.

– Думаешь, ты одна такая? – Кира Дмитриевна, вторая «почтенная матрона», как мы с Олей называли их между собой, снимала с челки накрученную на ночь бигуди. – Здесь так и ведется – не заплатишь, не вылечат.

Она поднялась и побрела к умывальнику в углу палаты, внимательно осмотрела свое лицо, включила воду и принялась шумно плескаться. Я спустила с кровати ноги, нашарив тапочки, и сделала вид, что ищу что-то необходимое в тумбочке, так как Зоя внимательно смотрела в мою сторону, словно приглашая высказаться на затронутую тему. У меня же не было никакого желания вступать в дискуссии с самого утра, к тому же вчера поднялась температура, а на локтевом сгибе правой руки образовалась огромная шишка – вечером молодая медсестра, убирая капельницу, не перекрыла заглушку, и немного лекарства попало под кожу.

– Надо было компресс сделать! – наставительно сказала Кира, заметив, что я разглядываю свою руку. – У здешних сестер руки не тем концом вставлены, ничего не умеют!

– И не говори! – обрадовано подхватила Зоя, наносившая на лицо толстый слой крема.

Меня утомил этот каждодневный маразм, который я терпела уже почти месяц, все большего и большего труда мне составляло не ввязываться и не реагировать. Слава богу, сегодня должен прийти результат биопсии, а там уже решится, что делать дальше – оперироваться или еще пожить немного. Мне отчаянно хотелось домой, к дочери, которую я последнюю неделю не видела – Юлька готовилась к крупному турниру, постоянно пропадала в клубе, и общалась со мной только по телефону. Судя по довольному тону, все шло хорошо, и шансы выиграть были высокие, а от места на этом турнире зависело, присвоят ли им следующий разряд.

– Мамуся, а тебя не отпустят на конкурс? – спросила меня дочь вчера днем, и я вынуждена была признаться, что, если даже и отпустят, то я вряд ли смогу поехать – уж больно страшно выгляжу. – Мам, ну, что ты такая! – расстроено протянула Юлька. – Мне совсем неважно, как ты выглядишь, я просто буду увереннее чувствовать себя на паркете, если ты будешь сидеть в зале…