Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

– Мама пришла, – услышала я голос сына из кухни. – Дед, ты только не уходи сразу.

Интересно, это что же, он собирался уйти, даже не поговорив со мной? Новости…

Я вошла на кухню – Максим и Владимир Николаевич сидели за столом, перед ними был развернут альбом с рисунками, стояла ваза с виноградом. Увидев меня, они оба как-то подобрались, а потом сын встал и, забрав альбом, молча ушел к себе.

– Здравствуй, Ксюша, – проговорил свекор каким-то чужим голосом. – Хорошо, что я тебя дождался.

– Смотрю, не особенно ждали, раз Максим просил остаться, – усмехнулась я, выгружая из пакета принесенные продукты.

– Нет, я пришел к тебе специально. Хочу поговорить… вернее, нам надо поговорить.

– О чем? – насторожилась я, замерев с пачкой сока в руке.

– О том, что ты собираешься уезжать.

– Откуда… с чего вы это взяли? – не совсем натурально переспросила я, не понимая, как и кто мог ему об этом сказать. Разве что сынок любимый позвонил и пожаловался.

– Мне сказал Максим.

Это было совсем неожиданно – я разговаривала с теткой поздно ночью, когда сын уже лег спать. Значит, не спал, все слышал, а сегодня позвонил деду.

Но говорить рано или поздно все равно придется, поэтому какая разница, когда? Почему бы не сейчас?

Я включила чайник, машинально взяла тряпку и вытерла стол, хотя он в этом не нуждался, потом села напротив свекра и сказала, не поднимая глаз от столешницы:

– Да, я хочу уехать.

– Куда? – он зашарил по карманам в поисках сигарет, встал, открыл форточку и закурил.

– В Омск, к тете Кире.

– Почему?

– Это что – допрос? – меня раздражала эта его манера задавать вопросы следовательским тоном, словно я провинилась в чем-то. Я, а не его сын, разрушивший нашу семью и ушедший к другой женщине!

– Нет, это не допрос. Я просто хочу знать, куда ты собираешься увезти моего внука, думаю, что имею на это право.

– Право – имеете, – кивнула я. – Но и я имею право жить так, как я хочу, а не так, как диктуете вы и ваш сын.

– Я разве когда-то вмешивался в вашу жизнь? – удивился свекор, и в его голосе зазвучала обида. – Мне казалось…

– Вот именно – казалось вам! Казалось, что все у нас нормально, а это была только видимость! Видимость, понимаете? – я повысила голос, хотя и понимала, что уж кто-кто, а он-то как раз и не виноват в том, что произошло, что переживает он не меньше моего. Но обида на Даниила захлестывала меня по-прежнему, и теперь я выливала это все на голову свекра. – Если бы вы не поощряли этого увлечения вашего сына каждой юбкой, то и не пришлось бы мне собирать вещи и уезжать отсюда! Я просто не могу дышать с ним одним воздухом, с ним – и с этой его Машкой, которую вы возводите в ранг святых! А что в ней святого, скажите? То, что мужа у меня увела, оставив ребенка без отца? В том, что Максим страдает?

– Я не заметил, что Максим страдает. Скорее, он страдает из-за тебя, из-за твоей постоянной злости, из-за того, что ты все время поливаешь грязью Даниила и его новую семью, в которой, кстати, мальчик чувствует себя лучше, чем дома! – неожиданно выдал свекор. – Ты хоть раз спросила, как у него дела в школе, в «художке»? Нет! Тебе это неинтересно, ты вся с головой ушла в свою ненависть. А эта самая Маша, которую ты так ненавидишь, звонит ему и спрашивает! Что, удивилась? Вот такая ты мать – не знаешь, что у твоего ребенка в жизни происходит! Тебе на все наплевать!

– Замолчите! – вскрикнула я, пораженная в самое сердце этим открытием. – Этого не может быть! Максим сказал бы мне…

– Он бы сказал, если бы был уверен, что ты его захочешь услышать. Но тебе некогда – ты слишком увлечена копанием в себе и ненавистью к Даниилу и его жене. В общем, так, моя дорогая. Максим сейчас соберет вещи и поедет жить ко мне, – выбросив сигарету в форточку, подытожил свекор. – Молчи! – предвосхитил он мой гневный вопль. – Я не забираю его насовсем, но пока он поживет со мной. Ребенок не должен находиться в атмосфере постоянной ненависти.

Он вышел из кухни, даже не взглянув в мою сторону, прошел в комнату Максима и закрыл за собой дверь. Мир вокруг меня рушился, раскалывался на части… Но сына я не отдам, пусть хоть милицию приведут! Я рванулась в детскую, схватила Максима, собиравшего в портфель учебники, и прижала его к себе:

– Я не пущу! Это мой сын! Мой, понимаете? И уходите отсюда, пока я в самом деле чего-нибудь не отколола! И больше никогда, слышите – никогда не приходите сюда! Ни вы, ни ваш сын! Я не желаю вас видеть!

– Пусти меня! – вырывался Максим. – Пусти, я поеду с дедом!

– Нет! – заорала я еще громче. – Убирайтесь!

Свекор тяжело вздохнул, повернулся и пошел в прихожую. Я толкнула Максима на кровать, выскочила из детской и заперла комнату снаружи, потом схватила с вешалки дубленку и шапку свекра и, открыв входную дверь, вышвырнула вещи на площадку:

– Вон!!! Вон из моего дома! – я уже визжала, как обезумевшая, топала ногами и не могла остановиться.

Свекор по-прежнему не сказал ни слова, протиснулся мимо меня, и я с силой захлопнула дверь, отрезав его от себя.

В комнате, срывая голос, истерично кричал Максим, молотил кулаками по запертой двери:

– Выпусти! Выпусти меня отсюда! Выпусти, я пойду с дедом! Я не хочу жить с тобой, ты злая, злая!

От этих его криков у меня разрывалась голова, и болело сердце, я хватала ртом воздух и не могла надышаться. Максим понемногу успокоился и затих, я открыла дверь и вошла. Сын лежал на кровати лицом в подушку, всхлипывал и вздрагивал всем телом. Опустившись рядом с ним, я положила руку ему на спину, но он вырвался и сел, отодвинувшись от меня к стене.

– Максим…

– Я не хочу разговаривать с тобой! – сказал он звонким, ясным голосом. – Я хочу жить с дедом.

– Сынок, о чем ты говоришь? – взмолилась я. – Разве тебе плохо со мной?

– Да, мне плохо. Ты злая, зачем ты выгнала деда? Зачем ты постоянно говоришь про папу плохое? Я не хочу с тобой жить.

Я тяжело поднялась и побрела из детской, как собака, которую пнул хозяин. В душе все опустело… Мой сын ненавидел меня… Зачем жить? И как жить – с этим?

Артем.

С Юлькой творилось что-то, и я никак не мог понять, что именно. Она стала замкнутой, серьезной и молчаливой, хотя раньше, даже года два назад, была совершенно другой. Сначала я приписал это проблемам с отчимом, но потом и теща, и сама Юлька убедили меня в обратном. При всем моем негативном отношении к этому человеку возводить напраслину я не хотел, да и не мог – он прекрасно относился к моей дочери, забирал иногда из школы, а пару раз я видел, как он вечером с коляской прогуливается возле ДК, ожидая окончания тренировки. И теща, заезжавшая к ним регулярно, тоже говорила, что он не обижает Юльку, а та вообще слова не дает сказать против. Так и смотрит настороженно, как бы довольно резкая и прямолинейная Валентина Николаевна не сказала чего-нибудь в его адрес. Словом, в семье у Юльки все было даже лучше, чем можно было ожидать.