Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

Оставались школа и танцы. К учительнице я решил заехать сегодня в обед.

Одинокое утро холостяка – яичница, убежавший кофе, коричневые разводы на плите… Черт, и времени почистить ее у меня уже нет – я и так опаздываю. Да, что ни говори, а отвыкать от семейной жизни тяжело. Раньше у меня не болела голова о том, что поесть, что надеть утром и есть ли чистая рубашка. Теперь же все приходилось делать самому, включая покупку продуктов и уборку в квартире. Выяснилось, что делать это периодически, по настроению, доставляло удовольствие, а вот когда стало обязанностью… нет, это совершенно другое дело. И ничего приятного в нем нет.

Марья, при всей моей придирчивости, успевала сделать все домашние дела незаметно, в то время, когда меня не было дома, чтобы не раздражать шумом работающего пылесоса или звуком стиральной машины, отжимающей белье. Мне же теперь приходилось справляться со всем этим в одиночку, тратить почти всю субботу на приведение квартиры в должный вид.

Теща иногда выручала – звала к себе то поужинать, то пообедать в выходной. Не понимаю, как люди не могут ужиться с тещами? Я со своей живу душа в душу, и даже развод не изменил этого. Она по-прежнему зовет меня «сынком», интересуется делами, старается накормить повкуснее. Возможно, это еще и потому, что родителей у меня нет – они погибли, когда мне было лет двадцать, сгорели в дачном домике. Валентина Николаевна всегда относилась ко мне как к родному. Ну, или талантливо делала вид, что это так. Однако я ни разу не почувствовал фальши в ее словах или поступках.

На работу я опоздал. Но все-таки есть преимущество в том, чтобы быть самому себе начальником – за опоздание никто выговор не сделает.

До обеда меня завалили бумагами и жалобами. Нет ничего хуже заказчиков, не знающих, что им надо на самом деле. Потом начинается – цвет не тот, обои не те, все плохо, короче – денег не заплатим. Это еще хорошо, что я принципиально не работаю с частными лицами, а только с организациями, потому что от истеричных дамочек с большими деньгами меня просто подкидывает.

Ближе к часу дня я разобрался с основной массой дел и уже собрался ехать в школу, но тут в кабинет вошла Светка. Сегодня она была даже прилично одета – в брючном костюме и кремовой блузке. Да и макияж не такой броский.

– Артем Владимирович, а не пообедать ли нам? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась она.

Меня это бесило – ну, неужели так трудно понять, что она меня не интересует? Как еще я должен об этом сказать? Какими словами? Меня, если честно, подмывало уволить ее, но как мотивировать, я не придумал – работала она хорошо.

– Нет, нам не пообедать, – сдержавшись, проговорил я. – Я уезжаю.

– На обед? – не отставала Светка.

– Нет. Если у тебя все, то я пойду, – я довольно бесцеремонно выставил ее из кабинета и закрыл дверь.

Светка обижено надула губы и села в кресло возле стола секретаря, бросая на меня косые взгляды. Я же отдал распоряжения Татьяне, подхватил кейс со стола и вышел из офиса.

На улице чуть потеплело, и сразу появились многочисленные мамаши с колясками – напротив офисного здания был небольшой парк. Вид этих колясок всех фасонов и цветов неожиданно повернул мои мысли к Марье. Интересно, как она там? Теща буквально вчера звонила и рассказывала как бы между прочим, что Марью вот-вот выпишут, что все вроде в порядке, только еще придется лечиться какое-то время.

Я сел в машину и поехал в школу. У Юльки было пять уроков, это я помнил точно, значит, минут через двадцать она закончит. Отлично, я как раз успею поговорить с учительницей и потом отвезти дочь домой.

К концу урока я чуть опоздал, поднялся на этаж, когда дети высыпали из классов и бежали, кто куда – одни домой, другие на шестой урок. Юльку я увидел сразу – высокая, самая, пожалуй, высокая в классе, она вышла из дверей кабинета, небрежно закинув на плечо сумку с учебниками.

– Смирнова! – раздалось из класса. – А кто за тебя будет газету рисовать?

Юлька развернулась и, не входя обратно, объяснила:

– Алла Александровна, вы же знаете, что мне через час на тренировку. Я не могу остаться.

– Со своими тренировками ты совсем с одноклассниками не общаешься! – загремела учительница.

– У меня первенство города через месяц! – отбивалась Юлька, и я счел своим долгом вмешаться.

Обняв вздрогнувшую от неожиданности дочь за плечи, я чуть подтолкнул ее в кабинет и вошел следом:

– Добрый день, Алла Александровна.

– О, здравствуйте-здравствуйте, Артем Владимирович! – обрадовалась она. – Наконец-то у вас нашлось время зайти в школу!

– А что – какие-то проблемы? – насторожился я.

– Вы думаете, что проблемы только в оценках бывают? Нет, с этим у Юли все в порядке. Дело в другом. Она совершенно не участвует в классной жизни, не ходит с нами ни в кино, ни в театр, – возмущенно проговорила учительница, уничтожив взглядом и меня, и мою дочь.

– У нее нет на это времени, вы ведь прекрасно это знаете.

– Нельзя ставить личные интересы выше интересов коллектива!

В этой фразе мне почудилось что-то знакомое, что-то из моего пионерского детства. Так любила говорить моя «классуха», полная, одышливая Ольга Михайловна. Вот уж не думал, что до сих пор такое бывает…

– При чем здесь личные интересы? Юля всегда участвует во всех концертах, насколько я знаю.

– И что? Она приходит сюда, чтобы показать, насколько она лучше остальных, насколько талантливее. Она заносчивая, надменная, ни с кем не дружит! Ее все дети в классе не любят!

Это была новость… Дочь никогда не говорила об этом, да, подруги у нее не было, но отношения в классе всегда оставались хорошими – ей звонили с просьбой помочь с заданием, она сама могла позвонить кому угодно, если что-то было нужно.

– Вы поощряете ее, разрешаете носить в школу цепочку! – продолжала злобствовать Юлькина учительница, довольная возможностью высказать все, что накопилось у нее за три года.

Про цепочку было сущей несправедливостью – я краем глаза увидел в ушах одной из девочек серьги с темно-зелеными камнями, у двух других, рисовавших что-то на доске, был яркий розовый и голубой маникюр. Да и форма была далеко не на всех, в то время как Юлька стояла рядом со мной в темно-синей юбке и бордовой жилетке с эмблемой, а такой же пиджак висел, перекинутый через ремень сумки. Словом, учительница в открытую придиралась к моему ребенку за то, что она слишком не такая, как все, слишком «не стадная».

– Если это все, то мы, пожалуй, пойдем.

Я спокойно взял дочь за плечо и вывел из кабинета, не обращая внимания на призывы Аллы Александровны вернуться. До гардероба мы дошли молча, и только внизу, надевая дубленку, Юлька подняла на меня глаза и обреченно проговорила: