Акпер Булудлар - Его Америка

Только что подошел к электрической розетке на стене, чтоб подключить адаптер компьютера, и не смог подключить — здешняя розетка изготовлена под европейские вилки. Понимаю, что возвращаюсь в другой мир. Теперь остался без зарядки — не узнаю, чем же кончилась передряга, угробили ли Глеб и Шарапов бандитов или нет.

Позднее.

Теперь, по мере прихода пассажиров азербайджанцев понимаю, что в другом мире еду именно в Азербайджан. Эти полиэтиленовые пакеты, которые принёс пузатый мужик спекулянт… По его разговору с товарищем такого же типажа понятно, что они на немецком особо не говорят. О, Господи! Вижу и слышу их, и вспоминаются ценности необразованных людей. Хорошо было на кампусе — там на каждом углу велись беседы о высоких материях. Сейчас понимаю, что возвращаюсь в Азербайджан, в негативный Азербайджан, в сжимающие объятия всего того, от чего бежал. И, может, даже как-то естественно символично, что, когда из Азербайджана летел в Америку, перемещался в будущее, а когда с Америки в Азербайджан — возвращаюсь в прошлое… Или наоборот? Впрочем, не важно. Приведённая символика от этого не портится.

8 мая, 2013

Ночь. Баку, дома.

Не могу заснуть. Кажется, что внутри и вокруг рассеивается пустая пустота. Вчера тоже ночь целую не мог заснуть. Эта квартира, гостиная и своя комната казались чрезмерно знакомыми и слишком пустыми; будто в них нет никакого смысла: здесь не посидишь, там не полежишь, на балконе весь Баку взором обнимешь, но никакая, даже самая легкая эмоция не вздрогнет в груди, и никакого смысла не найдешь в увиденном. Я не хандрю по Америке. Эти два мира настолько контрастны, что будто никуда и не ехал, будто никогда и не был по ту сторону океана. IREX предупреждал, что по возвращению будет шок. Да, из чужбины своя земля кажется слаще.

Вот вчера приехали с аэропорта, поднялся в квартиру, обнялся с тётей, чуток с ней поговорили, и она пошла спать. Я тоже пошел спать в свою комнату. Но полежав полчаса и поняв, что заснуть никак не получается — думы не давали покоя, — вернулся в гостиную и стал собирать электронные барабаны. Собрал, подключил к музцентру и начал играть. Через две минуты вошла в комнату сонная тётя и обрушилась, что ночь ведь, что люди спят, что, мол, оставь, утром потренькаешь сколько захочешь. Пришлось оставить. В свою комнату вернуться не захотел и так и стал лежать на диване, невольно предаваясь томным мыслям.

Долго ли думал, мало ли мучился, но к утру, видать, заснул, что в час дня разбудила тетя со словами, что нельзя так долго спать днем, мол, вредно.

И с Ноттингемского университета ответ пришел. Странно, но они меня приняли. Так!.. Самооценка, что ли, упала? Ладно, они приняли, но с тем условием, что до августа сего года должен сдать TOEFL и набрать 100 балов. Сто балов из ста двадцати? Дело лихое.

Итак, планы на май — сдать снова TOEFL (а-а-а! оо-о-оф!), нарисовать последнюю картину для блога (что-то про возвратный шок), собрать все нужные документы для подачи заявки на госпрограмму: дождаться объявления оценок второго семестра и написать колледжу с просьбой отправить копию академического транскрипта, получить от здешних учителей с университета два рекомендационных письма и заверенную копию аттестата, поехать в Гянджу за справкой о здоровье, после получения от Ноттингемского университета безусловного принятия получить от них также официальное письмо о приглашении. И еще надо отправить репорт в IREX, — даже здесь в Азербайджане они не оставляют меня в покое.

9 мая, 2013

Пошел войной на тетю с целью изменения статуса телевизора. Мой лозунг: «Телевизор — это зло!», и требую немедленной ликвидации и эвакуации его из дома со всеми азербайджанскими, турецкими, русскими и европейскими каналами. Она крепко держит оборону, указывая мне на компьютер и дата-карту, что осталась еще с прошлого лета.

Мол, вот тебе «источник информации», смотри там что хочешь, но мои сериалы не трогай. Это угнетает.

Кстати, до конца недели на банковский счет будет переведена зарплата за апрель, и тогда смогу зарегистрироваться на TOEFL. Но пока не начал готовиться, а надо бы.

12 мая, 2013

Гянджа, дом тети. Вечер.

Этот город мертвый. За год в людях ничего не развилось: такие ж хамоватые, такие же злые с виду, такие ж конформисты, такие ж служивые перед авторитетом. Пробыл в городе всего день, и вспомнились те азербайджанцы из «Писем…» Ахундова. За полторы с лишним века нравы их, ценности и верования остались такими ж. А все отчего? Оттого что образования не было ни тогда, ни сейчас. Образования, а не имитации его.

Я бы все отдал, всю жизнь свою, все таланты и даже душу, если она есть, чтоб встретиться хоть на два часа с Ахундовым. Я бы ему руки целовал и долго-долго разговаривал бы с ним обо всём о том, что тогда раздирало его мысли и сейчас в других проявлениях угнетает меня. Сейчас не поленюсь, найду его книгу в здешней своей библиотеке и процитирую кое-что. Пусть правда, которая за отсутствием образования с его времен ничуть не изменилась, будет у меня в дневнике. Я ещё раз пропущу через себя эти стреляющие мысли, наберусь им бешено-атакующего импульса.

— Невежественный, безграмотный и голодный народ бродит повсюду без всякого дела; на улицах и в переулках нищие во множестве останавливают прохожих, осаждая их настойчивыми требованиями милостыни; на каждом шагу попадается мнимый потомок пророка с синею чалмою на голове, который, задерживая идущего на дороге, говорит: «За дровами в лес я не пойду, возить воду из реки не буду, пахать землю не стану, жать пшеницу не умею, даром кормлюсь и праздно повсюду шатаюсь, ибо я потомок тех предков, которые довели тебя до настоящего униженного положения. Плати подать падишаху ежегодно, по окончанию месяца голодания (поста), подавай бедным обязательную милостыню (фитре), отделяй в пользу духовенства известную часть земных произведений (закят), купи баранов и ежегодно в праздник жертвоприношения приноси их в жертву, возьми сто или двести туманов и иди в Аравию для поклонения храму Мекки, а по дороге на взятые деньги корми голодных арабов и, наконец, по предписанию алкорана отдай мне пятую часть барыша, приобретенного тобою в поте лица от торговли, земледелия или от какого-либо труда или предприятия!»

Кроме всего сказанного, несчастный народ до того оглупел, что, несмотря на свое бедственное положение, в известное время года на каждой улице или площади, собираясь в кучи, бьет себя в грудь, рвет волосы и наполняет воздух криками: «Шахсей, Вахсей!» Подходишь ближе и спрашиваешь: «Что такое, что случилось?» На это получается следующий ответ: «Ах, зачем тысяча двести и еще несколько лет тому назад десять или пятнадцать арабов истребили десять или пятнадцать своих собратов на Куфе?!»