Дарья Сойфер - Укротить ловеласа

– Да уж, – капитулировала Лиза. – У него и без нас много работы.

– И у нас без него, – Надя даже подмигнула, настолько у нее подскочило настроение.

Она догадывалась, что выиграла один раунд, а не весь бой, но начало в войне было положено славное. Если сейчас обломать коготки этой милашке, то есть шанс, что после нее желающих претендовать на Платона поубавится. Главное – не расслабиться раньше времени и замести все следы. Кто знает, вдруг Лизе захочется допросить еще кого-то? А потому Надя поехала не в центр, в «Зарядье», как планировала изначально, а прямиком к Платону. Такие вопросы по телефону не решаются.

Платон вышел к ней растрепанный после сна, в трусах и футболке. Видно, не счел Надю достаточно важной для штанов, аттракцион неслыханной щедрости закончился на одной-единственной запеканке с курицей.

– Ты чего в такую рань? – зевнул он, почесывая зад.

– Половина двенадцатого, – Надя поморщилась от утреннего амбре. – Так, зубы, штаны, кофе. Именно в такой последовательности, – она деловито скинула туфли и прошлепала в кухню. – Я сама сварю. Где у тебя кофейные капсулы?

– Злая ты, недобрая, – посетовал Платон. – Что, свидание вчера не удалось?

– Зубы! Штаны! Кофе!

– Так я и знал! До презервативов не дошло, верно?

Платон успел увернуться до того, как Надя швырнула в него полотенцем. Правда, гадко хохотал еще, закрывшись в ванной, знал, что туда она вламываться не станет. Однако Надя нашла способ восстановить справедливость. Едва заслышав шум воды в душе, она пробралась в туалет и мстительно зажала кнопку слива. Не прошло и пары секунд, как веселое пение Платона сменилось воплями.

– Эй! Черт! Перестань! Ты же знаешь, у меня кипяток!

Конечно, Надя знала. Более того: она на это и рассчитывала.

Из ванной Платон вышел красный, мокрый и сердитый, но, по крайней мере, в штанах. К тому моменту Надя уже с невинной улыбкой потягивала свой заслуженный латте и намазывала зерновой хлеб творожным сыром, – ничего вредного у Платона в холодильнике не водилось.

– Так на чем мы остановились? – Платон достал себе кружку. – Ах, да. Вадим – никудышный любовник, а ты от неудовлетворенности кидаешься на ближних…

На сей раз он поймал губку на лету, даже уворачиваться не стал. Странно, потому что в детстве он такой ловкостью не отличался. Нет, Надя сначала задумчиво посмотрела на кофе, но потом решила, что ей кофеин нужнее, да и Платон с ожогами вряд ли сможет выступить в «Зарядье», так что ограничилась губкой.

– Еще раз что-то скажешь про мою неудовлетворенность, – Надя посмотрела прямо в бесстыжие глаза, – и я лично скажу Игорю, что это у тебя, а не у меня вчера было свидание с Вадиком.

– Ладно-ладно, – сдался Платон и убрал губку на место. – Твои больные темы – табу. Тогда что за срочность? Репетиция – в три, я точно не проспал, – и он указал на листочек с расписанием, заботливо примагниченный к самому центру холодильника.

– У нас две проблемы, – Надя отправила в рот последний кусочек бутерброда и подняла палец, чтобы Платон подождал, пока она дожует: не хотела снова поперхнуться. – Маленькая и большая. С какой начать?

– Маленькая – это, я так понимаю, Вадим… – Платон замолчал, наткнувшись на ее свирепый взгляд. – Все, больше не буду. Честно. Давай с большой, не люблю тянуть с плохими новостями.

– Свадьба…

– Нет уж, хватит! – Платон попятился к раковине. – Даже не проси! Больше я там играть не буду! В первый раз обошлось, а во второй меня точно изнасилуют.

– Боже, – Надя обреченно провела по лицу пятерней. – Никто не просит тебя играть в тюремном душе. И свадьбы никакой не будет. Проблема с той, нефтяной.

– Эта тетка узнала мой домашний адрес?! – ужаснулся Платон.

– Ты сам уже стал, как тетка! – Надя раздраженно фыркнула. – Как эти озабоченные старые девы, которые нарочно ходят ночью через парк и ищут маньяков. Все гораздо хуже: про свадьбу узнала Лиза. Агент Заславцева.

– Пф-ф-ф! – Платон с облегчением прислонился к холодильнику. – Делов-то! И что, ты боишься, что Игорь тоже урвет кусок пирога? Забей, Надюш. Его постная физиономия никому не нужна, тем более – за деньги. Разве что в крематорий. И потом, насколько я помню, детей больше у этой тетки нет.

Платон всегда туго соображал в вопросах бизнеса. Будучи человеком творческим, он совершенно не разбирался во всем, что касалось денег. Быть может, всему виной Римма Ильинична, благодаря которой Платон существовал в мире, далеком от материального. А возможно, Надя и сама приложила руку к его беспечности, слишком долго брала на себя все заботы. Так или иначе, пришлось теперь раскрывать человеку глаза на подковерные интриги и последствия неучтенного гонорара.

– Подожди-ка, – насторожился Платон, переварив первую дозу информации. – Если ты знаешь, что Лиза под тебя копает, то сама бы ты ей не проболталась.

– Само собой!

– И откуда она тогда узнала про свадьбу? Стоп, она что, шпионит? Взломала твою почту, украла телефон? Ты поэтому без звонка пришла? А если она выяснит, какую я концертную программу готовлю на следующий сезон?! И Игорь разучит ее раньше меня?…

– Спокойно, – Надя прервала неконтролируемый поток паники, грозящий превратиться в стихийное бедствие. – Телефон у меня при себе, – и она похлопала по заднему карману. – Я, кстати, все утро тебе названивала, и ты бы знал об этом, если бы потрудился включить звук.

– Тогда как она узнала? – Платон впился в нее взглядом, видно, чуя какой-то подвох. И пусть Надя крепилась изо всех сил и молчала, не желая подставлять Вадика, Платон слишком хорошо ее знал, а потому считал все без лишних слов. – Это он! – торжествующе воскликнул он. – Вадим! Чертов трепач! А я знал! Я говорил тебе, предупреждал! Не связывайся с ним!

Платон ликовал, как младенец, что научился играть в «ку-ку». Забыл и про бомбу замедленного действия в лице Лизы, и про возможное Надино увольнение. Недаром говорят: людям куда важнее быть правыми, чем счастливыми.

– Какая теперь разница? – Надя залпом допила остывший кофе. – Лиза так просто не успокоится.

– Уже настучала твоему шефу?

– Хуже. Уже пыталась меня шантажировать.

– Надо же! – качнул головой Платон. – А казалась такой милой.

– Самые опасные люди всегда поначалу кажутся милыми…

– И чего она хочет?

– Не чего, Платон, а кого, – и Надя выразительно посмотрела на друга.

– В смысле… – он недоверчиво отстранился. – Меня, что ли?!

Надя не стала отвечать, слишком уж все было очевидно.

– Вот это, что называется, пердимонокль, – Платон нервно взъерошил еще влажные после душа волосы. – То есть она будет молчать, если я с ней?… – и он постучал указательными пальцами друг о друга. – Нет, она не совсем в моем вкусе, но и не страшная в целом… Если так уж надо для дела…