Дарья Сойфер - Диагноз: любовь

Еще только подъезжая к тринадцатой, Ника вытягивала шею, пытаясь издалека различить среди десятков припаркованных машин ту самую. Может, и не новенький «Ягуар», зато добрая и верная рабочая лошадка. Но ее нигде не было. Расплатившись, Карташова бросилась к крыльцу приемного отделения, безуспешно прикрываясь от дождя сумочкой. Зарядило надолго: в лужах уже вздувались пузыри, мутные потоки стремились к решеткам канализации. Надо же, совсем недавно она была здесь с Пашей и плачущим Никитой на руках. А потом дорога домой, ужин, первый поцелуй… Ника тряхнула головой. Не время разводить нюни.

Вошла в приемное, оставляя на плитке мокрые следы и беспомощно озираясь. Посещения еще не начались, и Ника только сейчас сообразила, что в хирургическое ее просто так, с улицы, никто не пустит.

Нашла на информационной доске телефон ординаторской, где они когда-то сидели. С третьего раза удалось дозвониться. Ответила суровая женщина.

– Исаев в отпуске, – отрезала она. – Будет через две недели.

И снова короткие гудки. Ника уже отчаялась и собиралась уходить, как вдруг из смотровой вышел Поспелов. Быстрым шагом он двигался к выходу, и она одним прыжком перегородила ему дорогу.

– Евгений Игоревич! – выпалила она. – Я – Вероника Карташова, вы меня оперировали вместе с Пашей. Помните? Осложнения после гангренозного аппендицита?

– Здравствуйте, – он сосредоточенно кивнул. – Извините, я тороплюсь, сейчас должны подвезти пациента…

– Я понимаю, но это быстро! Я ищу Пашу, а он не отвечает на звонки… Я волнуюсь… Это правда очень важно! – от отчаяния она вцепилась в его рукав.

– Ладно-ладно. Успокойтесь, – он отдернул руку и потер мушкетерскую бородку. – Паша собирался на дачу с Фейгиным. Илья Владимирович, наш анестезиолог.

– Высокий такой?

– Да. Наверное, там проблемы со связью, – Поспелов взглянул на нее пристально, видимо, что-то обдумывая, потом вздохнул. – Я дам вам его телефон. Но только в виде исключения!

– Конечно! – обрадовалась Ника, переписала цифры с экрана его мобильного и, едва хирург исчез за дверью, нажала зеленую кнопку вызова.

– Слушаю, – раздался почти оперный баритон.

Карташова сбивчиво изложила цель звонка.

– Он у меня, – сообщил Фейгин.

– А можно я приеду? – взмолилась Ника. – Я только с ним поговорю, увижу его – и сразу назад!

Ника понимала, что ее присутствие совершенно не в жилу чужому человеку. Он отдыхает за городом от назойливых пациентов и московской суеты, а тут она со своим маниакальным психозом. И раз Паша нашелся, вполне можно было бы подождать… Но это в теории. На деле ее буквально распирало от нетерпения. Не каждый же день решается ее судьба!

– Горьковское направление, – Фейгин зевнул. – Вы записываете?

Господи, какой стыд! Он, наверное, еще и с дежурства! Какая же она бестактная, наглая…

– Записываю!

– Станция «Кабаново», та сторона платформы, которая из Москвы. Спускаетесь у первого вагона – и направо. Там будет одна тропинка, не перепутаете. Идите по ней, увидите зеленые ворота садового товарищества «Железнодорожник». Перед воротами развилка, там налево и через лес до упора. Забор сплошной, табличка «Буревестник». Семнадцатый участок. Увидите, дом новый, брусовой, и Пашина машина под навесом.

– Спасибо вам огромное! Извините за беспокойство! – благодарно бормотала Ника, но Фейгин уже сбросил звонок.

Она снова потратилась на такси, попутно изучая в телефоне расписание электричек. Ходили они не часто: ближайшая через двадцать минут, а после – только в час дня. И Ника ерзала на пассажирском сиденье, скрещивая пальцы и мысленно призывая светофоры быстрее светить зеленым.

У Курского вокзала было не протолкнуться, пришлось вылезать из машины раньше, мчаться через трамвайные пути, лужи и толпу на остановке к пригородным кассам. Ника сто лет не была в этих краях, с трудом ориентировалась, где межгород, где метро, где электрички. Спрашивала на ходу и, не успевая даже благодарить, бежала дальше. Там ее ждал новый сюрприз: очереди. Какая-то тетка махнула в сторону автоматов, видимо, люди прежнего поколения не решались с ними сражаться. Но Нике пришлось: она выбрала свою станцию, торопливо засунула в приемник одну купюру, обнаружила, что мелких больше нет, принялась выгребать из карманов монетки… Не хватало двух рублей. Она чуть не взвыла. Поезд через три минуты, а она не может взять билет. Не через турникеты же перепрыгивать, удирая от контролеров! Черт, надо было сразу платить картой! И Ника решилась на отчаянный шаг.

– Девушка, у вас не будет двух рублей? – жалобно спросила она у блондинки, которая возилась с соседним автоматом.

Та оказалась отзывчивой, и Ника в последнюю минуту выбежала на платформу к подъезжающей электричке.

Надеялась, что на этом неприятности закончились: куда уж больше? Милостыню попросила, под дождем вымокла, семьсот рублей на такси – как с куста. Еще и опозорилась перед друзьями Исаева.

Ближе к Кабаново показалось солнце: тучи мрачным фронтом двигались на Москву, обнажая умытое небо. И даже хлюпающая грязь, навеки убившая любимые туфли, не волновала Нику. Она торопилась к участку номер семнадцать, обхватив себя руками, чтобы не так сильно дрожать от влажного лесного холода.

Увидела Пашину машину, сердце заколотилось сильнее. Новый брусовой дом, густая зелень, запах сирени и черемухи, простенький забор из рабицы. Открыла калитку, пробежала по дорожке, задев пышную сиреневую ветку, отчего та окатила ее только подсохшее платье новыми брызгами.

Было и неловко, и радостно, и страшно. Ника взошла на крыльцо, робко постучала в дверь. Кругом царила оглушающая тишина. Пели птицы, капало с деревьев, и изо рта вырывался пар. Постучала снова.

– Паша! Паша, это я!

Дверь приоткрылась, и на пороге показался заспанный Фейгин. В больнице он казался не таким высоченным, а тут, небритый и в сером свитере с горлом, походил на лесоруба.

– Здравствуйте, я – Ника… Паша дома? – спохватилась Карташова.

– Доброе утро. Был тут недавно… Вы заходите.

Илья пропустил ее внутрь, она шагнула в пахнущую древесиной комнату и осмотрелась. На столе еще красовались остатки застолья: соленые огурцы, колбаса, недопитая бутылка… Еще одна пустая… Ника принюхалась: да они неплохо выпили! И куда мог деться Паша в таком состоянии?

– Мы приехали часа три назад, – пояснил Илья Владимирович. – Немного отметили его отпуск… Потом легли спать. Вы когда звонили, я думал, он спит, а сейчас вот нет его…

– И вы не знаете, куда он мог пойти?

– Понятия не имею. Дождь ведь был. Собирались выспаться, потом покататься на мотоцикле…

Нику охватило неприятное предчувствие.

– А мотоцикл где? – спросила она.