Дарья Сойфер - Диагноз: любовь

– Ну, кажется, нам пора собираться, – Репкин взглянул на богатый швейцарский циферблат. – Твою красавицу уже должны были приготовить.

– Пошли, – Паша с готовностью расправил плечи, чтобы выглядеть бодрячком.

Внутри все скрутилось в тугой ком, позвоночника словно коснулись чьи-то ледяные пальцы. Нет, он должен быть спокоен. Ника справится. Иначе просто не может быть.

Они шагнули в коридор, и пока Репкин запирал кабинет, в Пашином кармане затрезвонил мобильник.

– Извини, – бросил Исаев и отошел в сторону. – Да, слушаю.

– А где Вероника? – раздался удивленный женский голос.

У Паши совершенно вылетело из головы, что Ника с утра передала ему свой телефон.

– Она не может ответить. Вы по какому вопросу?

– Хотела заказать свадебный торт на середину августа. Не знаете, у нее еще есть свободное время?

– Нет, она перестала брать заказы две недели назад, у нее отпуск. Запись только на октябрь.

– Так долго?! Но я хотела именно у нее… Подруга так ее рекомендовала…

– Извините, она слишком загружена. Ничем не могу помочь.

Паша сбросил звонок и предусмотрительно отключил звук. Потом и на своем телефоне тоже. Ника совсем о себе не заботится с этим бизнесом… Не успел он обрадоваться, что не придется делить любимую женщину с Марком и фирмой, как ее завалили заказами и приглашениями на мастер-классы. И все было терпимо, пока она не переоборудовала всю его кухню в мультифункциональное нечто из нержавеющей стали. Не домашний очаг, а военный штаб межгалактических войн, где вместо карт наступления – графики и таблицы заказов. Одно приятно: Паше перепадали пробные порции и всякие лакомые остатки тортов, кремов и муссов, что на фигуре сказывалось бы не лучшим образом, если бы не сгорало потом ночами в спальне.

Месяц платонических отношений стал, пожалуй, самым тяжелым испытанием в его жизни. Что ж, сам виноват. Больше он даже близко не подходил к травмоопасным видам транспорта: боялся, что снова не сможет прикоснуться к Нике так долго. Пока не случилось то, что случилось. Теперь ей предстоит операция, а потом два месяца восстановления. Два долгих месяца.

Репкин пошел мыться в оперблок, бригада уже ждала его. Паша облачился в робу, маску и шапочку и прошествовал на непривычное для него место по ту сторону экрана. Незнакомый анестезиолог в круглых очках кивнул на свободный стул, приглашая Исаева присесть, но тот замер, увидев любимую на столе. Ника лежала, распятая между монитором и капельницей, и смотрела на него с улыбкой.

– Я тебя люблю, – прошептала она.

– И я тебя, – только чувство неловкости перед коллегами не дало Паше раскиснуть и броситься к ней.

Вместо этого он сглотнул, кашлянул и сел на предложенный стул, пытаясь изобразить спокойствие и мужскую надежность. Его колотило от невозможности что-то сделать и повлиять на ход событий. Давненько он не был в операционной как зритель, и эта роль его не устраивала.

– Ну, Исаевы у нас готовы? Оба? – Репкин зашел, подняв стерильные руки вверх.

– Готовы, – ответила Вероника.

– Сергеич, ты присматривай за главой семейства, – обратился Репкин к анестезиологу. – Нашатыря ему, если что.

– Все нормально, – буркнул Паша. – За монитором следи. Давление не высоковато?

– Так, дружище, жена твоя – вот, – Сергеич нахмурился. – Остальное – наша забота. Не представляю, как в Америке врачи работают, когда у них там проходной двор из родственников…

– Во всем свои плюсы, – резонно заметил Репкин. – Радуйся, что мы не пошли естественным путем. Тогда он бы тут сутки всем нервы мотал. Так, народ, приступаем. Олечка, готовь расширитель…

– Ты маме звонил? – тихо поинтересовалась Ника.

– Нет, как договаривались. Зачем ее нервировать? Только Катьке. Она там уже какие-то вещи для тебя приготовила.

– Не знаешь, Лена отвезла на презентацию мини-пирожные?

– Понятия не имею! – Паша с трудом сдерживался: пустая болтовня мешала ему вслушиваться в разговор за экраном. – Наверное!

– Чего ты злишься?

– Потому что ты даже сейчас думаешь про свои заказы! Кстати, тебе пять минут назад звонили по поводу свадебного торта.

– Правда?! И что ты сказал?

– Отказался, разумеется. Ей нужно уже через пару недель!

– Зачем так сразу! Может, я бы и смогла…

– Нет, Ника! До октября слышать ничего не хочу!

– А что, вы делаете торты? – встрял в разговор любопытный анестезиолог.

– Да, – Ника оживилась. – Я кондитер. Если вам что-то понадобится…

– Поверить не могу, – фыркнул Паша. – Хотя бы сегодня отвлекись от работы! Надеюсь, ты сюда не притащила визитки? Хватит того, что ты на нашу свадьбу сама делала все десерты!

– Хочешь сделать хорошо – сделай сам. Между прочим, всем понравилось.

Господи, она даже теперь, в дурацкой голубой шапочке, прикованная к столу, умудрялась умничать. Как же ему хотелось расцеловать ее до потери сознания, чтобы она кроме его имени больше ничего не могла произнести!

– Сейчас будем извлекать, – объявил Репкин. – Надя, вот здесь… Нет, аккуратнее, ага… Вероника, мы тебя немного покачаем, не волнуйся…

Паша стиснул пальцы замком так, что они хрустнули. Он должен был хоть куда-то деть руки, чтобы не рвануть туда и не вмешаться в процесс.

– Пошли-пошли-пошли… Надя, сильнее! Ага, держим…

Раздалось хрюканье, хлюпанье и вдруг… тоненький писк. Паша замер. Писк усилился и перешел в сердитый басовитый крик.

– Десять сорок, – Репкин взглянул на настенные часы.

– Мамочка, у вас мальчик, – медсестра пихнула им с Никой под нос склизкий окровавленный комочек на подносе и куда-то унесла.

– Боже, какое чудо, – голос жены доносился словно откуда-то издалека.

– Так, работаем дальше… – продолжил Репкин. – Отсос. И вот здесь убери.

Снова хрюканье.

– Десять сорок три.

– Второй мальчик, – другая сестра продемонстрировала Паше младенца и тоже исчезла.

– Почему он не кричит? – забеспокоилась Ника.

– Все нормально, брат его немного прижал, – одна из ассистенток перегнулась через экран. – Сейчас им займется неонатолог.

Секунды тянулись медленно, Паша напрягся, соленая влага жгла воспаленные от недосыпа веки. И, наконец, к первому сердитому присоединился второй пронзительный крик. Впервые в жизни Исаев был счастлив услышать детский плач. Наклонился поцеловать любимую: она тоже беззвучно плакала от счастья.

– Как думаешь, они в порядке? – она шмыгнула.

– Так, пациентку мне не нервируем, – анестезиолог тронул Пашу за плечо. – Мамочка, будете плакать, мне придется дать вам поспать.

– Нет-нет, – всхлипнула Ника и поморгала. – Я больше не буду.

– Так, папаша, детей будем смотреть? – подошла к ним медсестра в розовом костюме, наверное, из детского. – Первый мальчик два девятьсот десять, девять баллов, второй чуть меньше, два семьсот пятьдесят, семь баллов. Оба пойдут сразу в детское отделение. Хотите пока пойти подержать?