Игорь Поночевный - Алёшенька (детективная повесть)

— Здравствуйте, Елизавета Петровна.

В кабинет вошла девушка лет тридцати пяти, укутанная в мрачную библиотекарскую шаль. Тяжелые серьги, малахитовое колье, густой аромат парфюма и обильная косметика делали её похожей на дореволюционную актрису саратовского драматического театра.

— Я — старший оперуполномоченный уголовного розыска, Алексей Инопланетянинов. Расследую обстоятельства убийства вашего друга.

Лизанька дико глянула на Алёшеньку.

— Кого? — Голос у Карамелькиной был низкий, отчего Алёшенька еще более уверился, что точно — в театре.

— Петра Чистякова.

— Я ничего не знаю, — резко сказала Лизанька.

— Да вы присаживайтесь, — сказал более, чем дружелюбно, Алёшенька.

Она присела на краешек стула, выпрямив совершенно идеально свою спину, видимо, в юности Лизанька занималась балетом. Он посмотрел в окно, и внезапно и быстро спросил:

— Кот ваш?

— Нет. Да. Какой кот?

— Японский.

— То есть, да. Мой.

Алёшенька глянул прямо ей в глаза. Елизавета Карамелькина смотрела на Алёшеньку так, как будто перед ней сидел не вполне благопристойный себе инопланетянин в темных очках, меховой шапке и с шарфом на шее, а серийный маньяк-убийца, который сейчас раскладывает на белом кафеле никелированные приборы перед тем, как начнет медленно и со смаком вырезать из неё, ещё живой, внутренние органы.

— Расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с покойным?

— Никаких отношений не было. Мы с ним встречались прежде. Затем он встретил эту девушку, и они решили пожениться. Вот и все. У меня теперь отношения совсем с другим человеком. И я больше не хочу об этом говорить. Для меня это очень болезненно.

Она вынула из рукава платок и приложила его широким, театральным жестом, к глазам.

Заскрежетало в замке входной двери, и во вполне благоустроенную типовую одесскую квартиру вошла немолодая уже женщина, впрочем, нагруженная двумя продуктовыми сумками. Она прошла на кухню.

— Дианочка, я тут купила вырезку. На ужин приготовлю.

— Ма, я не буду, — закричала Диана из комнаты. — Я сегодня иду к нам. Мы с ним снова помирились.

Мать выложила из сумки продукты на стол и в холодильник, и вернулась в прихожую, чтобы снять шубу:

— А ты знаешь, что у твоего баба появилась?

— Чушь! Кому он нужен, этот урод?

— Тебе, например.

— Кто тебе сказал? — Диана сползла с дивана и оторвалась, наконец, от своего инстаграма.

— Информация из проверенного источника.

— И что тогда за баба?

— Лаборантка какая-то.

Диана закусила губу и о чем-то глубоко задумалась.

— Бред!

Алёшенька теперь сидел в управлении и печатал служебную записку.

Вошел розовощекий Паша с двумя кусками торта на одноразовой тарелочке. На третьем этаже праздновали День чьего-то рождения.

— Алексей Петрович. По Карамелькиной, — молвил он, закрывая ногой входную дверь, — Открыто наследственное дело. Она указана в завещании. Шикарная квартира на Маразлиевской, с видом на парк. Семен Прокопьевич Реутов, 1933 года рождения. Дальний родственник. Два месяца назад, как скончался. Похоронен на Таировском.

— Интересненько.

— Она?

— Похоже на то.

— Я вот нам торты принес, — было видно, что Мироненко уже успел выпить шампанского за здоровье именинника. И не один даже бокал.

— Ты сам ешь. Я сладкое не особенно.

Алёшенька глубоко задумался и вдруг вскинулся, как ошпаренный:

— Паша, слушай, а где рыбка?!

Оба воззрились на банку на подоконнике. Она была теперь пустая.

Утро началось с того, что Алёшенька не явился на работу, и бедный Паша, который чувствовал свою вину за пропажу вчерашнего карася, и полагавший, будто исчезновение рыбки вполне могло стать причиной отсутствия начальника, оставил все дела, чтобы выяснить, кто именно был виновен в этом коварном злодеянии?

Трижды в кабинет заглядывали по Алёшенькину душу, и Паша в ту же секунду вырубал монитор, чтобы не увидали, что он смотрит. Узнав, что Алёшеньки нет, они закрывали двери, и Мироненко продолжал внимательно изучать запись с камеры наружного наблюдения в коридоре. С огромным трудом получив доступ, поскольку такие вещи были строжайше запрещены в управлении, он сел пересматривать все, что камера записала вчерашним вечером.

Вот, в 16:52 сам Паша вышел из отдела наверх, за тортами и бокалом шампанского. К кабинету подошла Оксана, глянула внутрь, закрыла двери. Провели закованного в наручники человека в военной форме. Посадили на пол в конце коридора. Конвоир ударил сидящего ногой, второй что-то ему сказал, указывая на камеру. Тот поднял арестованного за ворот на ноги, и повел его дальше, за угол.

В 17:11 к дверям подошел Владимир Владимирович Курицын, отворил, заглянул внутрь. Отошел на секунду, но, вдруг будто передумав, вернулся обратно, зашел и пробыл там полминуты. Все стало понятно. Паша вставил флешку и скачал компромат на старшего лейтенанта. Вообще, такой записью он самого себя подставлял, но зато получал улики в отношении того, кто украл рыбу из трехлитровой банки.

В одиннадцать должно было быть совещание у Вия.

— Идешь? — Спросил, заглянув в кабинет Костик?

— Иду, — вздохнул Паша. — Сейчас, погодь. В сортир только сбегаю.

Мироненко вошел в туалет. У рукомойника стоял, согнувшись, Курицын, и вымывал пальцем из глаза соринку. Паша замер, как будто раздумывая.

— Ты зачем карася взял?

Он взял Курицына за шкирку. Зрелище вышло необычное: оперуполномоченный был на три головы ниже старшего лейтенанта.

— Руки убери.

— А то что? — Спросил Паша.

— Я два раза повторять не буду, — ответил Владимир.

Мироненко не внял его совету, после чего старший по званию согнулся влево, и профессионально ткнул Пашу кулаком в печень. Тот мигом выпустил ворот врага своего, ноги его подкосились, и он скорчился на полу от боли. Владимир Владимирович был перворазрядником по боксу.

— Сволочь, — только и сказал Паша.

Курицын переступил через поверженного противника, поправил прическу, и вышел из туалета.

Полчаса Виктор Фёдорович читал менторским тоном нотации сотрудникам, от которых всех тянуло в сон. Наконец, когда уже начали слипаться глаза, Гонюкович ошарашил так, что весь угрозыск моментально проснулся:

— И последнее. Мироненко и Выхухолев, дуете сейчас за Инопланетяниновым в пятое отделение. Он там сегодня ночевал. Поймали его на кладбище, копал труп. Оформлять не стали, хоть он и серьезно набедокурил. Сторожу «скорую» пришлось вызывать: как увидел ночью гуманоида с лопатой в свежей могиле — упал в обморок. Потому дежурный попросил его на ночь запереть. В воспитательных целях, так сказать. И везете его сюда, никуда не сворачивая. А он пусть дорогой сочиняет мне объяснительную. Все свободны, панове.