Игорь Поночевный - Алёшенька (детективная повесть)

Паша и Костик вышли скорым шагом из кабинета.

— Дежурный, дежурный… а кто у нас вчера был дежурный?

— Курицын.

— Вот, гад…

— Молодой человек, а могу я видеть… — Диана поморщила нос от этого странного запаха которым пропахло все помещение, даже не помещение, а все это ужасное строение, и посмотрела в бумажку, — Галю?

— По какому вопросу?

— По личному.

Дежурный поглядел на посетительницу, чуть подумал, словно собираясь объяснить ей, что по личным вопросам судмедэксперты с посетителями не общаются, но вспомнил, что половину денег морг делал на халтурах, а девушка выглядела так, как выглядят самые солидные их клиенты: соболья шубка, увеличенные губы, высокая, под самые небеса, грудь, ногти длинной сантиметра три, и такой густой вокруг себя аромат парфюма, что не выветрится из проходной и до вечера, и потому — набрал номер внутреннего телефона.

— Галя, тебя, — паренек положил трубку аппарата и улыбнулся посетительнице, — через минуту подойдет.

Диана глянула на его улыбку так, будто юноша предложил ей прогуляться по Дерибасовской и, не сказав спасибо, пошла к единственному для гостей кривому стулу.

Они неслись в пятое отделение на всех порах, включив мигалку. Как назло, на переезде опустили шлагбаум и после тягостной для всех паузы, потянулись, наконец, долгие бесконечные пустые цистерны. Товарищи, уверенные, что им придется вытаскивать Алёшеньку из заточения, из цепких лап сокамерников его, немало удивились. Он, как ни в чем не бывало, сидел в дежурке на столе, будто приехал в отделение с инспекцией, пил чай с пряниками и травил байки, от которых половина околотка корчилась со смеху.

— Забирайте уже вашего сатирика, мочи нет, — сказал Пал Палыч, вытирая слезы и держась за живот, — аж пузо болит.

— Отдыхаете, товарищ лейтенант, — сказал укоризненно Паша, — а там Вий лютует. Сейчас будет вам нагоняй. Велел объяснительную писать.

Алёшенька со всеми тепло распрощался. Ночевал он, конечно, не в камере, а на диване в дежурной части, точнее, дремал, когда полицейским не требовалась его помощь. За ночь он успел раскрыть две кражи, нашел велосипед и восемь раз обыграл всех в шахматы.

— Вы меня с кем-то путаете.

— Я вас, девушка, ни с кем не путаю.

Галя засмеялась.

— Послушайте, я не знаю, что вы там себе навыдумывали, но у меня есть молодой, точнее, не молодой человек. С которым я живу, и которого я очень люблю. Уверяю вас, Алёшенька ко мне никакого ровно отношения не имеет. Он просто мой коллега. Он расследует дело, по которому я прохожу судмедэкспертом.

— Так он не у вас вчера ночевал? — спросила вдруг Диана.

— Нет, конечно, — искренне отвечала Галя.

— А где?

— Да откуда ж я знаю, милая?

Диана села на стул и закусила губу.

— А его не было дома?

Диана замотала головой из стороны в сторону.

— Странно.

— Стоп, а куда мы едем?

— Как куда, в управление.

— Нет. Тормози.

Костик остановился у обочины: — Алексей Петрович, я не могу, меня Фёдырыч убьет.

— Нам, Костик, надо срочно дуть на Маразлиевскую. Да, это по дороге, рядом. Высадишь нас. А Вию скажешь, что мы убежали. Что у нас труп там.

— Какой ещё труп?

— Убийство.

— Шутите?

— Нет, Костя, не шучу.

— Ладно, сами выкручивайтесь.

Он выкинул их на Маразлиевской, и поехал на Еврейскую, в управление.

Алешенька подошел к двери:

— Стой на шухере. А я пока открою.

Паша глянул направо-налево.

— Никого?

— Никого.

Алёшенька прислонил пальцы к кодовому замку и нажал нужную комбинацию.

— Как это ты так? — подивился Мироненко, когда они ввалились в шикарную парадную, и скоро заперли за собой двери, — экстрасенсорные способности?

— Нет, Паша. Те кнопки, которые чаше используют — они больше стерты. А где у нас пятая квартира?

— На втором этаже.

— Пошли быстрее, пока не засекли.

Заговорщики побежали по лестнице на второй этаж, подошли к дверям. Алёшенька огляделся, камер нигде не было. Он вытащил из кармана канцелярскую скрепку, скрутил её винтом и всунул в дверной замок. Через полминуты хитрых манипуляций дверь отворилась, и полицейские проникли внутрь. Алёшенька заходил по комнатам.

— А скажи-ка, Паша, если бы тебе надо было убить человека радиоактивным изотопом, куда бы ты его засунул? Так, чтобы это надо было сделать быстро? Чтобы самому не облучиться?

Мироненко зачесал голову, раздумывая.

— Я бы, Паша, прикинулся электриком, и засунул бы его в розетку. А потому, поищи-ка мне отвертку какую-нибудь. Или нож, если отвертки нету.

Алёшенька отодвинул легкую кровать от стены и вынул вилку торшера.

— Ага! Тем более, что она у нас теперь всего на одной гайке.

— На одном шурупе.

— Да, спасибо. Смотри внимательно, Паша. Потом ты повторишь это с понятыми.

Алёшенька взял кухонный ножик, который товарищ передал ему, завернув инструмент в полотенце, чтобы не оставлять следов, открутил винт и снял крышку.

— Все никак не привыкну, что у вас отпечатков не бывает.

— Смотри, — показывал Алёшенька, — ставили её впопыхах, перевернули с ног на голову. Опытный мастер так не поставит. А вот и следы.

Он показал товарищу пару кровавых мазков на необработанной цементной поверхности.

— Снимешь потом с понятыми. Ну, и наших старых добрых товарищей из радиоактивной безопасности привезешь сюда.

— Фонит?

— А что думаешь, я на кладбище делал?

— Всё жду-не дождусь…

— По дороге расскажу, и еще надо будет Вию сочинить. Не хочу ему пока ничего говорить.

Он поставил обратно на розетку крышку, прикрутив её ровно так, как она и была — кверху ногами. Затем придвинул на место кровать. Паша вернул обратно на кухню ножик. Оба еще походили по комнатам, оценивая красоту и примерную стоимость апартаментов.

— Окна на улицу. Три комнаты. Да, за такое можно и дедушку на тот свет отправить. Только, вот, при чем тут Пётр?

Они по одному, чтобы не привлекать внимание, вышли на улицу. Паша подождал Алёшеньку за углом.

— После того, как я пришел в зоомагазин и купил нового карася, — стал рассказывать Алёшенька, — мне пришла в голову идея. Я вызвал такси и поехал не домой, а на Таировское кладбище…

— Кстати, перебью. Я вычислил, кто спер рыбу.

— Да я знаю, Паша.

— И мы с ним сегодня поцапались в туалете.

Алёшенька остановился, и внимательно посмотрел на своего товарища.

Они сидели в парке на скамейке. Было еще прохладно, она куталось в пальто, купленное три дня назад специально для него, чтобы он оценил, чтобы удивился и проснулся от этой спячки, в которой пребывал последние месяцы. И даже заняла деньги для того у своего поклонника. Но Пётр, казалось, даже не замечал всего этого: ни её обновки, ни макияжа, который она полтора часа накладывала, ни этих бабушкиных серег с натуральными александритами, которые она выпросила у матери. Мимо проходила стайка детей, и потому она замолчала.