Димфна Кьюсак - Солнце – это еще не все

– Я и не заметил, что засиделся так долго. Это совершенно непростительно с моей стороны. Прошу прощения.

– Ну что вы! – хором воскликнули Лиз и Элис.

Мартин поспешно поднялся и сказал с сухой вежливостью:

– Вовсе нет. Рад быть вам полезным.

Он пошел к двери, словно желая помешать своему непрошеному гостю воспользоваться сочувствием женщин и продолжить разговор, который, по его мнению, и так уже чрезмерно затянулся.

Фон Рендт взял руку Элис и прильнул к ней губами.

– Вы сочтете меня неискренним выходцем из Центральной Европы, если я скажу, как много значил для меня этот вечер, а потому я буду истым австралийцем и скажу только «большое спасибо!».

Он повернулся к Лиз.

– И, будучи австралийцем, я обойдусь без рукопожатия и ограничусь словами «до скорого свидания» – я надеюсь, что до скорого.

Он поклонился и вышел.

Элис и Лиз услышали голоса в холле, потом хлопнула входная дверь.

Мартин вернулся в гостиную и объявил:

– Слава богу, наконец-то это кончилось!

– Знаешь, папа! – вспылила Лиз. – Ты просто свинья!

– Лиз! Какие выражения! – воскликнула Элис, хотя взгляд, который она бросила на брата, выражал полное согласие с мнением племянницы.

– Милая девочка! Когда ты была маленькой, я мирился с тем, что наш дом кишел бесприютными собаками и кошками. Но вряд ли ты могла ждать, что теперь, когда ты выросла, я буду встречать с распростертыми объятиями каждого бесприютного иммигранта, которого ты вздумаешь привести сюда!

– Его сюда привел ты своими рассуждениями о наших обязанностях по отношению к иммигрантам. Разве ты не верил в то, что говорил?

– С юридической точки зрения! Но ты не можешь требовать, чтобы я приходил в восторг оттого, что меня вынуждают тратить вечер на людей, которые могли бы прийти в контору, если у них есть ко мне дело.

Лиз недоуменно покачала головой.

– Откуда такая ужасная тупость у неплохого человека? Разве ты не понял, что он искал только общества?

– Что за манера искать общества незнакомых людей!

– Но ведь он с тобой немного знаком, и ты предлагал ему помощь. И вот, когда ему стало тоскливо от одиночества, он пришел к тебе. А как тебе бы понравилось жить в чужой стране, где ты никого не знаешь, где тебе все незнакомо и у тебя нет никого из близких?

Мартин поглядел на нее с одной из своих внезапных улыбок.

– Знаешь, иногда мне кажется, что это было бы даже очень приятно.

И ловко увернулся, когда она швырнула в него диванной подушкой.

Лиз, свернувшись в уголке дивана, поглядывала через край кофейной чашки на фон Рендта и его племянника с тем неутолимым любопытством, которое вызывали в ней все люди, события и вещи. До чего же они непохожи! Дядюшка – плотный, видный брюнет, и Иоганн Фишер – высокий, худой, с белокурыми волосами, резко выделяющимися на загорелом лбу, даже, пожалуй, красивый тонкой и изящной красотой. Если бы не его чересчур литературная манера выражаться и не легкий американский акцент, он ничем не отличался бы от десятков ее однокурсников: падающая на глаза прядь, узкие брюки, остроносые туфли – их обычный парадный костюм, который они носят так редко. В отличие от дяди он улыбался не легко, а говорил, только если к нему обращались. Но, возможно, это объяснялось тем, что он чувствовал себя здесь чужим.

Каково это – оказаться чужим в чужой стране у чужих людей, среди которых тебе придется строить свою жизнь, хочешь ты этого или нет? Это как-то ломает человека. Она много раз замечала, что все иммигранты либо заискивающе любезны (как Карл фон Рендт), либо молчаливы и замкнуты, как этот ее новый знакомый, который за все время не произнес почти ни слова.

Прорезав трехсторонний разговор между отцом, тетей Элис и фон Рендтом, она сказала Иоганну:

– Как вы себя чувствуете теперь, когда ваш спутник доставил вас на Луну?

Уголки его рта чуть-чуть дрогнули.

– Именно так, благодарю вас.

– Элизабет! – воскликнула Элис. – Разве можно говорить подобные вещи гостю? Послушать тебя, так Австралия – это… это какая-то заграница.

– Но для него она и есть заграница.

– И еще какая, – согласился Иоганн.

– Он скоро избавится от этого ощущения, – поспешил вмешаться фон Рендт. – Вы, австралийцы, так гостеприимны, что мы быстро осваиваемся и начинаем чувствовать себя как дома.

Лиз поглядела на него с легкой иронией.

– Хотела бы я знать, действительно ли вы так думаете или это еще один способ дать нам понять, какие мы прекрасные люди.

– У меня вовсе нет необходимости давать вам понять, какие вы прекрасные люди, мисс Элизабет. Ведь вы в самом деле прекрасные люди. У меня вовсе нет необходимости хвалить австралийцев за то, что они гостеприимны. Они в самом деле гостеприимны. Иоганн вскоре сам убедится в этом, да он уже и теперь видит, насколько это верно – ведь вы позволили мне привести его к вам, едва он приехал в Сидней.

– Вы хорошо доехали? – любезно спросила Элис тоном чрезвычайной заинтересованности, чтобы искупить анатомический подход Лиз.

– Да, благодарю вас.

– А какой была погода?

– В некоторых местах холодной, а в других жаркой.

– А море?

– Тихим и бурным.

В смехе фон Рендта проскользнуло раздражение.

– Мой юный племянник, по-видимому, не очень разговорчив. Я его еще мало знаю и не могу сказать, объясняется ли это застенчивостью или природной молчаливостью. Отец его был очень молчалив.

– Вы молчаливы? – осведомилась Лиз.

– Это зависит от одного обстоятельства.

– А именно?

– Есть ли мне что сказать.

– Как это хорошо! Мне нравятся люди, которые говорят только тогда, когда им есть что сказать.

– Я что-то не замечал, чтобы ты культивировала эту добродетель в себе, – вставил Мартин, и Лиз сделала ему гримасу.

– Но что именно сказать, мисс Элизабет? – спросил фон Рендт своим поддразнивающим тоном.

– Что-нибудь осмысленное.

– А что вы называете осмысленным?

– Ах, Лиз презирает то, что она называет светской болтовней, – поспешно вмешалась Элис. – Моя мать часто повторяла, что Элизабет – антиобщественная личность.

– Не антиобщественная, а внеобщественная, – поправила Лиз.

– В это трудно поверить, когда речь идет о столь очаровательной барышне, имеющей к тому же перед собой пример столь очаровательной тетушки. А я так надеялся, что у нее и у Иоганна найдутся общие интересы.

Лиз и Иоганн настороженно посмотрели друг на друга.

– Вы антиобщественны или внеобщественны? – спросила Лиз.

– И то и другое.

– Отлично.

Они обменялись улыбкой.

Зазвонил телефон, Лиз вскочила, но Мартин остановил ее жестом и сказал:

– К твоему сведению, я ведь тоже живу здесь. Наверное, это звонок, который я жду из Мельбурна.