Виктор Баранец - Офицерский крест [Служба и любовь полковника Генштаба] [litres]

Он сделал вид, что ему гораздо интересней смотреть и слушать телевизор, чем жену…

Лишь к концу месяца на считывающем информацию экране мощного компьютера несколько раз мелькнули цифры, которые показались Гаевскому подозрительными: высотомер показывал, что у американской противоракеты была нереальная высота перехвата цели. Во всех секретных справочниках Генштаба говорилось, что ее потолок совершенно другой. А тут – почти в три раза больше!

Гаевский подозвал к компьютеру Таманцева. Тот, прищурив глаза, долго всматривался в синий экран с густыми и белыми шеренгами цифр. Потом снял очки, протер их стекла фланелевой салфеткой, снова надел их и опять уставился в экран, что-то бормоча. Сказал:

– Этого не может быть! У вашего компа, Артем Палыч, просто от перенапряжения крыша поехала.

Гаевский метнулся к Томилину и доложил о полученных данных. Тот лишь ухмыльнулся:

– Нет-нет, этого не может быть. Это, видимо, сбой. Пройдись еще и еще раз по всей цепи схемы. Иначе сядешь в лужу. И я вместе с тобой.

– Да я уже раз десять делал это! – возбужденно отвечал Гаевский, – и на выходе получается та же высота!

– А ты не десять, а сто десять раз проверь, – ответил Томилин, перебирая какие-то свои бумаги.

Встретив в коридоре Кружинера, полковник и с ним поделился новостью. «Дед» недоверчиво взглянул на него, ухмыльнулся и спросил:

– Извините, вы с утра сегодня водку не пили?

Но тем не менее, в лабораторию зашел, сел перед компьютером, протер скомканным носовым платком толстые линзы очков и прильнул к экрану. Сказал:

– А покажите мне всю цепь проводки сигнала. Да-да, вот отсюда и до конца.

Гаевский минуты три темпераментно щелкал клавишами. И опять на экране засветилась та же цифра.

Пораженный увиденным Кружинер отстранился от экрана так, словно в лицо ему брызнули кипятком.

– Я не верю своим глазам… Кто-то из нас таки старый или плохо соображающий, – я или ваш компьютер, – пробормотал он с ухмылкой.

И снова в его выцветших глазах появился плутовской блеск, пошел насмешливый говорок:

– Кстати, господа офицера, вы знаете, чем отличается молодость мужчины от старости? Ответ на этот вопрос мне недавно племянник из Одессы привез… В молодости девочки по вызову едут к мужчине на «мерседесе», а в старости – на машине с красным крестом или на катафалке! А теперь – к делу. Давайте еще раз проведем сигнал от финиша к старту…

Гаевский выполнил его просьбу.

Сбоя не было. Данные получались устойчивыми. Старик еще раз протер очки и стал бегать по клавиатуре своими желтыми подагрическими пальцами. Минут двадцать он делал это, приговаривая: «Ничего не понимаю, ничего не понимаю». Затем повернулся к Гаевскому и уважительно глядя на него, сказал:

– Маладой челаэк, – вам надо таки немедленно попасть на прием к Журбею. Он докторскую защищал по бортовым блокам управления. И все эти американские штучки, как свое отчество знает. Но если их ракета уже реально способна на такой высокий перехват, то надо будет признать, что их звездно-полосатый петух клюет в задницу нашего.

– Мы этому американскому петуху наш «карандаш» в задницу вставим! Ох, как еще вставим! – бодро отозвался Таманцев.

Кружинер хмыкнул:

– Маладой челаэк, не расчесывайте мне нервы и не морочьте мне то место, где спина заканчивает свое благородное название! Вы такой заносчивый, как гаишник с хлебного перекрестка! Я вас, конечно, уважаю, хотя уже забыл за что! Если бы «карандаш» и дальше вел Журбей, то, возможно, мы бы и потягались с этой штатовской ракетой. Вы же должны знать, что он тоже хотел сделать ракету заатмосферного перехвата… Точнее – уже делал!

– Да-да, я видел его расчеты еще в Генштабе, – отозвался Гаевский, – там высота перехвата цели нашей новой ракетой закладывалась внушительная. В два раза больше американской… А то и в…

Кружинер добавил:

– А то и три! При модернизации двигателя, при новом топливе. Да и вообще – при новой конструкции… Гребнев же после двух неудачных пусков нажал на тормоз и откатил задуманные параметры «карандаша» вниз! Как говорится, здравствуй тетя, новый год, поцелуй меня кирпич! А вы уже поняли, в чем принципиальная разница в подходах к созданию новой ракеты у Гребнева и Журбея? Так я вам скажу. Слушайте сюда. Гребнев боится рисковать. Он идет к цели осторожными мелкими шажками… А в нашем деле пословица «Тише едешь – дальше будешь» не работает.

После этих слов Кружинер замолчал, осторожно посмотрел на дверь лаборатории, на офицеров, и тихим голосом продолжил:

– А чем больше испытательных пусков, тем больше они требуют денег… Тем больше возможностей для чего? Для того, чтобы… пилить их. И наш Померанцев при той же кормушке. А Журбей… Журбей – это честный рэволюционэр! У него советская совесть! Хотя в Одессе говорят, что если вы имеете совесть, то вас имеют те, кто ее не имеет… А вот и Гребнев, и Померанцев наш – люди гуманные. Их совесть не мучает…

Сказав это, старик ехидно хихикнул.

После того разговора в лаборатории Гаевский решил напроситься на прием к бывшему генеральному конструктору.

Журбей встретил Артема Павловича настороженно. Умные глаза его поначалу недоверчиво изучали и физиономию полковника, и принесенную им распечатку данных. Он и раз, и два, и три перечитал листы, затем, хмуро взглянув на Гаевского, закурил, взял красный фломастер и стал что-то отмечать. А левая его рука, с дымящей сигаретой, висела над пепельницей, – Журбей так увлекся чтением распечатки, что не заметил, как седая клякса пепла упала на покрытый стеклом стол и рассыпалась.

– Так-так-так, угу, угу, угу, – приговаривал он, оставляя на листах красные восклицательные и вопросительные знаки. А потом вдруг воскликнул гневно: – Твою мать! Я так и знал! Я так и знал!

Гаевский аж вздрогнул от этого крика. И смотрел на Журбея с недоумением, не догадывался он, чем вызвано возмущение Игоря Романовича. Журбей отшвырнул бумаги, нервно бросил очки на стол, погасил сигарету, потер морщинистый лоб, встал из-за стола и, заложив руки за спину, нервно прошелся туда-сюда по кабинету. Остановился, пристально посмотрел на Гаевского и сказал негромко:

– Значит так, товарищ полковник… Извините, как вас по батюшке?

– Артем Палыч…

– Да-да, Артем Павлович. Так вот. Данные, которые вы добыли, они бесценны… Они говорят нам о том, что американцы слямзили у нас идею кинетической ракеты, над которой мы начали тут работу еще в середине 90-х! Да не только идею! Они явно и все наши разработки скопировали. Вот тут, тут, тут, – Журбей тыкал в распечатки, – все алгоритмы наши…

Журбей снова закурил и плюхнулся в кресло:

– С этой своей новой противоракетой они уже очень высоко замахнулись. Очччень высоко! И нам надо спешить и со своим «карандашом». Более того, – над новой, над новой ракетой думать. Как говорил мой учитель академик Расплетин Александр Андреич, в нашем деле мы можем позволить американцам любое место… кроме первого!