Джули Кэплин - Маленькое кафе в Копенгагене [litres]

Он спал, как будто меня здесь не было, а я была! Я была в таком шоке, что ни сказать, ни сделать ничего не могла.

Что же это такое, почему он не явился ужинать вместе со всеми? А вдруг он… заболел? Может, ему плохо? Я принюхалась, как будто разгадка могла оказаться в этом, но в комнате пахло вполне нормально.

Растерянная, я стояла вот так в полумраке чужого номера и слышала, как бьется мое же собственное сердце. Прикроватная лампа, которую он оставил включенной, испускала неяркое золотистое свечение.

Неуверенно я шагнула к кровати. Все мои познания в оказании первой помощи ограничивались занятиями в скаутском лагере для девочек. Первым делом, вспомнила я хоть что-то, надо проверить, дышит ли еще пациент – этот дышал, вне всякого сомнения. Я какое-то время понаблюдала, как медленно вздымается и опускается его широкая грудь. Да, он определенно дышал, но, даже установив это, я не могла оторвать глаз от его груди. Ух, тут мои гормоны повели себя просто неприлично! Они довольно попискивали, потирая ручонки, а потом с радостным кличем пошли в атаку, перехватили управление у разума и полностью подчинили меня себе. Чего стоила светлая россыпь крошечных веснушек на его коже – золотистой, как бывает у рыжеволосых людей, не избегающих солнца. А на груди я заметила волосы восхитительного оттенка темной меди, которые сбегали вниз между кубиками накачанного пресса и исчезали под боксерами…

Глаза у него были крепко закрыты, лицо спокойно, даже расслаблено. Одну руку он вытянул, вторую закинул за голову. Уловив терпкий запах мужского тела, я задохнулась. Почему я тут стою? Я же почти не знаю этого человека, и вот так рассматривать спящего – это слишком интимно, это ужасно неправильно… Ой, а вдруг он и впрямь заболел и того гляди помрет? Не могу же я бросить человека в бедственном положении.

Я не знала, как быть. Наверное, следует позвонить Мэсу, чтобы вызвал врача. А если его отправят в больницу? Ведь может оказаться, что у него что-то серьезное?

Дрожащей рукой я потянулась к его лбу, чтобы проверить температуру – единственный известный мне симптом какой-либо болезни. Чтобы не потерять равновесие, я немного опиралась коленками о край матраса.

– Да что ж это такое, уйдешь ты наконец, – прорычал пациент и, как в фильме ужасов, широко открыл глаза и злобно уставился на меня.

– Ой, – проблеяла я и завалилась прямо на его широкую грудь. Разумеется, я тут же попыталась встать как можно скорее, упираясь в него обеими руками. При этом сердце у меня понеслось вскачь, как безумно перепуганный олень.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – ляпнула я, тщетно стараясь казаться невозмутимой. Встав на ноги, я принялась отряхиваться так яростно, будто эти движения помогали мне восстановить достоинство (увы, оно валялось где-то на полу, изорванное в мелкие клочки).

– Я-то сплю у себя дома. Или, по крайней мере, спал, пока одно странное существо не попыталось забраться ко мне в постель.

– Вовсе я не собиралась забираться к тебе в постель! – возмущенно пискнула я, после чего, снова вспомнив о достоинстве, прибавила: – Размечтался.

– Кто это здесь размечтался? И о чем? – при этом он театрально понизил голос и вперил в меня пронзительный взгляд.

Вот дьявол! Мои гормоны снова распоясались, и что-то в моем организме, кажется, надломилось: голова закружилась, а коленки стали немного ватными.

Чтобы скрыть внезапную слабость, я огрызнулась:

– Просто я за тебя испугалась, мне показалось, что ты болен. Теперь-то вижу, что ошиблась. Ты просто грубиян, и на всех тебе наплевать.

– С чего ты это взяла?

– Вежливый человек дал бы знать, что не будет ужинать со всеми. Раз уж так вышло и ты оказался в этой группе, можно же сделать над собой хоть минимальное усилие. Но, как я вижу, ты предпочел есть в одиночестве, лишь бы нас не видеть.

– А может, дело в том, что я смертельно устал и плохо соображал после двух бессонных ночей? На самом деле я элементарно забыл. Вымотался до предела. Мне нужно было поесть и выспаться. Только и всего.

– Почему же это мы не спали две ночи? Сдавали материал? Или веселились на вечеринке?

– Муж моей сестрицы вдруг взял да и бросил ее с двумя мелкими детьми. А она среди ночи заявилась ко мне. Когда сестра воет от горя как белуга, грудной младенец заходится криком, а второй, постарше, бьется в истерике, невозможно сомкнуть глаза хоть на минуту.

– Не очень-то ты похож на няньку. – Не то чтобы я очень хорошо его знала, но этот человек, такой ухоженный и стильно одетый, производил впечатление ничем не обремененного – примерно как мой братишка Джон. Хотя, если подумать, по виду второго моего брата, Брендона, можно было сказать, что у него-то точно дома семеро по лавкам.

– Я и не нанимался в няньки, – проворчал Бен. – Я люблю высыпаться. Сначала речь вообще шла только об одной ночи. А вышло, что пока я здесь, хотя страшно не хотел сюда ехать, сестрица обосновалась в моей квартире. И теперь соседи каждые пять минут шлют мне эсэмэски с жалобами, а она задает пугающие вопросы типа «где запорный кран?». Что там происходит? Я уже ничего не понимаю!

– Это значит, что она хочет перекрыть воду. – Это я хотя бы знала.

– Настолько-то и мне ясно. Вопрос – зачем?

– Возможно, квартиру затопило, – услужливо подсказала я.

– Спасибо, ты мне не помогла.

– Я и не пыталась.

Мы погрузились каждый в свои мысли, и до меня вдруг дошло, как неловко, что я здесь стою, пока он лежит передо мной в кровати.

– Ну, я лучше пойду, пожалуй.

– А у меня теперь сна ни в одном глазу. – При этом Бен зевнул во весь рот, что опровергало его слова, да и глаза были совсем сонные.

– Извини, – произнесла я виновато. – Раз уж я здесь, ты не одолжишь мне зарядное устройство для телефона?

– Зачем? Постой, неужели ты забыла зарядку дома?

– Очень смешно, конечно. Если бы не забыла, не просила бы у тебя.

– А зачем так злиться?

– Это вполне понятно: бешеная лисица в тебе пробуждает злюку во мне. А вообще я очень ласковая и никогда не обижаю собак и маленьких детей.

– Почему-то мне с трудом в это верится, – пробурчал он и прикрыл глаза.

Я постояла еще минуту, изучая его темные ресницы на бледном лице и фиолетовые круги под глазами. Да уж, он и правда выглядел усталым. Но при этом все равно сногсшибательно хорош. Красив, хоть и придурок.

Сглотнув, я все стояла, чувствуя себя любопытной Варварой. Я с самого начала внушала себе, что там, в Большом зале, всё восприняла не так, а мой прекрасный принц совсем не так хорош, просто на другой день в своих воспоминаниях я невольно все сильно приукрасила. Теперь же оказалось, что моя память не подвела в том, что касалось внешней стороны. К сожалению, это не касалось его характера, как выяснилось, довольно паскудного. Но сейчас я вынуждена была закрыть на это глаза, так как мне от него кое-что требовалось.