Люси Эдлингтон - Алая лента

Мы — я и стайка школьных подружек — забегаем в ларек, где помимо газет, журналов и табака торгуют сладостями. Именно их, не раздумывая ни секунды, покупают мои подруги, а я пересчитываю свои карманные деньги и разрываюсь между желанием купить шоколадку или стать обладательницей последнего выпуска журнала мод. Денег у меня хватает только на что-нибудь одно. Я смотрю на шоколадку и прикидываю, что не так уж сложно в принципе смахнуть эту плиточку к себе в рукав так, чтобы этого не заметила похожая на нервного хомячка продавщица.

Кстати, когда я сняла пакет с шоколадкой с бельевой веревки, это было воровством или нет? Да плевать.

Что сделала бы на моем месте Роза?

Стала бы спрашивать о том, кто, как я думаю, повесил на веревку этот пакет, а потом разломала бы шоколадку на маленькие кусочки, чтобы поделиться со всеми-всеми. Вот как она поступила бы.

Фольга от шоколада пошла в дело — мы сделали из нее стельки для Розы, потому что ее ноги так замерзали, что становились синевато-серыми. Часть шоколада я отдала Балке, чтобы та разрешила Розе по вечерам сидеть возле печки. Я надеялась, что так Роза перестанет постоянно дрожать от озноба. Оставшийся шоколад мы с ней разделили поровну и съели, смакуя каждый кусочек.

Роза говорила, что в сказках все, как правило, случается трижды. Герою предстоит выполнить три задания, или разгадать три загадки, или, например, три брата отправляются на поиски приключений и так далее.

Я успела получить третий подарок, прежде чем открылась тайна моего загадочного покровителя. Подарок оказался несъедобным. Это была открытка.

Такие глянцевые открытки продавали во многих магазинчиках нашего городка — яркие, красивые прямоугольники с цветочками, поздравлениями с днем рождения или признаниями в любви. Конверт с открыткой был спрятан в чьих-то серых панталонах, а на конверте стояло мое имя — «Элла». На открытке были изображены две птички и красное сердечко между ними. На обратной стороне карандашом было написано: «Увидимся завтра утром».

Весь вечер мы с Розой обсуждали эту открытку. Для меня она стала самым волнующим событием за долгое время. Еще бы, ведь у меня вдруг появился друг! (Или поклонник?)

— Это фея-крестная, — возразила Роза.

Она, как всегда, собиралась превратить все в сказку.

Наконец настало утро — серое, промозглое, с моросящим дождиком. Роза разбудила меня громким чиханием, за которым последовал долгий приступ кашля. Проверка в тот день прошла быстро — всего за два часа, моментально по меркам Биркенау. Слава богу, никто не помешал ее закончить, умерев прямо в строю. Нас распустили, и мы поспешили на площадку для сушки белья.

Там никого не было.

Я разочарованно вздохнула, взяла из корзины стопку влажного белья и начала вешать его на веревку. Сражаясь с непослушной пижамной парой, я вдруг почувствовала у себя за спиной чье-то присутствие. И тут же чья-то рука прикрыла мне рот, и тихий голос шепнул прямо в ухо:

— Тсс.

Когда я обернулась, мой загадочный посетитель уже вынырнул из-за развешенного белья, и я узнала его. Это был похожий на преданного пса парень по имени Хенрик.

* * *

— Наконец я тебя отыскал! — сказал Хенрик, раздвигая висевшие перед ним носки и кальсоны. Он был выше и шире, чем я помнила, но так же дружелюбен до невозможности.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я. — И зачем сломал мою швейную машину?

— Это вся благодарность, которую я заслужил?

— Я тогда шила платье, и мне пришлось заканчивать его вручную, вредитель.

— Ладно, запомню, как трепетно ты относишься к своему шитью, — рассмеялся Хенрик. — Слушай, ты что, совсем не рада меня видеть? Может, тебе и мои подарки не понравились?

— Так это был ты?

— А ты на кого подумала?

— Не знаю…

Не знаю. Карла? Садовник? Фея-крестная?

— Пожалуйста, — ехидно сказал Хенрик.

— Что? А, спасибо большое. Огромное спасибо.

— Эй, а что с твоей рукой? Тебя из-за этого больше нет в швейной мастерской?

— В общем, да.

Честно скажу, я не знала, как мне вести себя с Хенриком. Он был совершенно не таким, как зубрилы из школы, но и на хулиганов, которых я иногда встречала на улице, возвращаясь домой, тоже не походил.

— Кто ты? — спросила я.

— Хенрик. Я же тебе говорил.

— Имя твое мне известно, но, кроме него, я о тебе ничего не знаю.

— А, ты хочешь, вероятно, чтобы я пришел к вам домой и попросил у твоего отца разрешения встречаться с тобой? Ну, дай подумать, что бы я ему сказал?..

— Ничего. Я вообще не знаю, кем был мой отец.

— Извини, Элла, — перестал строить из себя клоуна Хенрик. — Я не знал, не хотел…

— Расскажи мне лучше про себя. — Я на всякий случай нырнула под большую шерстяную нижнюю рубашку, чтобы прикрыться от моросящего дождика.

— Хорошо, краткая биография. В прошлом году я окончил школу. Устроился на работу механиком в гараж, жил понемногу. Потом началась война. Поскольку мы с тобой одного рода-племени, — он постучал пальцем по желтой звезде на своей полосатой куртке, — очень скоро оказался в списке и попал сюда. Но все у меня здесь сложилось не так плохо. Совсем неплохо. Я капо, я имею доступ в самые разные блоки лагеря. Могу передавать новости и сообщения…

— И колбасу для незнакомок…

— Не только колбасу. И ты, между прочим, не незнакомка. Мы же друзья, нет?

Я подумала о красном сердечке на той глянцевой открытке с птичками и не знала, что сказать.

Мы тем временем дошли до конца бельевой веревки, и перед нами открылся вид на пустые, чернеющие по ту сторону колючей проволоки, поля.

Я чувствовала присутствие Хенрика, он стоял у меня за спиной, прикрывая собой от холодного ветра. Это было приятно.

— Даже в такой хмурый день на свободе хорошо, правда? — тихо сказал он.

— Да, если можешь забыть о сторожевых вышках, минном поле, собаках и колючей проволоке в три ряда.

— Верно, — тихо сказал Хенрик, а затем, еще тише: — А что, если сможешь?

— Что смогу?

— Забыть колючку. Заграждения. Что, если ты сможешь стать свободной?

— Ты хочешь сказать?..

— Побег, моя милая модельерша. Побег!

В ту первую нашу встречу Хенрик сказал не так уж много, лишь раздразнил мое воображение. Он указал на покидающий Биркенау поезд, который медленно набирал скорость, удаляясь во внешний мир.

— Поезда приходят сюда полными, но и назад пустыми не отправляются, — заметил он.

— Людей увозят отсюда?

— Не людей… другое. Увозят вещи, отобранные у новеньких. Загружают тысячи ящиков и тюков награбленного добра.

— Вещи из универмага? — У меня в голове сразу же мелькнула картинка: горы очков, обуви и чемоданов до самого потолка склада. «Пещера сокровищ».

— Верно. У меня есть друзья из так называемой «рабочей команды белых кепок» — это заключенные, которые дезинфицируют и упаковывают вещи для отправки. Можно попробовать организовать побег через них…