Люси Эдлингтон - Алая лента

Дождь продолжался, и мы с Розой попытались хоть как-то укрыться от него, прижавшись к стене. Другая надзирательница увидела это и крикнула, чтобы мы прекратили там околачиваться. Нам ничего не оставалось кроме как выйти под дождь и стоять, отогревая дыханием пальцы.

— Зато помоемся, — стуча зубами от холода, заметила Роза. Она стала серой, как белье на веревках, лишь на щеках у нее проступили красные пятна лихорадки.

К тому времени, когда Гиена выглянула из дверей и позвала нас внутрь, мы с Розой успели продрогнуть до костей. Я пыталась согреть Розу, обняв ее и крепко прижав к себе.

— Я слышу, как бьется твое сердце, — сказала она.

Роза придумала способ отвлечь меня от безрадостных мыслей и поднять мое настроение. Она заставила меня думать о платьях.

Однажды утром, преодолев неожиданный приступ кашля, она сказала:

— Расскажи мне, какое платье, по-твоему, больше всего подойдет для этого места?

— Что ты имеешь в виду? Платье, в котором стоило бы возиться со стираным бельем?

— Нет. Платье, которое подошло бы к здешнему пейзажу и к тем чувствам, которые ты испытываешь.

Эта идея показалась мне странной. Чем-то вроде сказочных историй, которые бесконечно рассказывала Роза. Но она заставила фантазию заработать. Я вытащила красную ленту из своего потайного кармашка, начала перебирать в своей здоровой руке и мысленно представлять себе это платье, а затем заговорила, пытаясь описать как можно точнее.

— Оно… подожди, я внимательнее присмотрюсь… да, из мягкой серой ткани, смеси шерсти и шелка. Воротничок свободный, круглый, высокий, под горло. Юбка длинная, рукава тоже длинные, с кружевами от запястья и почти до пола. Фурнитура — тяжелые металлические кнопки на подоле, которые будут оттягивать все платье книзу. На груди, как туман, тонкое кружево с серебряными стразами. А на плечах… на плечах облачко из перьев марабу.

— О, ты так красочно рассказываешь, Элла! — восхищенно воскликнула Роза. — Я это платье как будто увидела. Ты его обязательно сошьешь, когда мы откроем свой салон. А потом устроим показ своей коллекции осень — зима, и зрители будут замирать от восторга, сидя на своих креслах вдоль подиума. Заказов на наши модели поступит столько, что части покупателей мы будем вынуждены просто отказать… Прошу прощения, миледи. Мои извинения, ваше высочество. На сегодня прием заказов закончен!

Она сделала реверанс в своем полосатом мешке и разных туфлях. Я не смогла удержаться от смеха.

Затем я выглянула на улицу, где шел дождь, поливая свободную землю по ту сторону колючей проволоки.

— Ты думаешь, эта война когда-нибудь закончится? И у нас с тобой действительно будет свой модный салон?

— Не теряй надежды, Элла, — ответила Роза и нежно поцеловала мою красную ленту. — И помни, что никогда не знаешь, когда случится что-то хорошее…

Спустя всего полчаса так и вышло — неожиданно случилось хорошее, как и предсказала Роза.

Уперев бельевую корзину в свое жалкое костлявое подобие бедра, я тащила ее в гладильню. Проходила вдоль стены моечного цеха, когда вдруг — бац! — и в мою корзину, на стопку влажных рубашек, прямо с неба свалилось большое кольцо колбасы.

Я посмотрела по сторонам. Никого. Услышала щелчок закрываемого окна и посмотрела наверх. Мелькнула в одном из верхних окон моечного цеха чья-то тень или мне показалось? Этот кто-то… случайно выронил колбасу или кинул ее специально мне? Впрочем, как бы то ни было, колбаса оказалась у меня, и я быстро прикрыла ее влажной одеждой, а затем поспешила догнать Розу, которая успела уйти вперед.

Она рассмеялась, когда я рассказала ей о том, что случилось.

— Что? Колбаса с неба свалилась? И прямо в корзину с бельем? Сочиняешь!

— Это ты обычно сочиняешь, — ответила я. — Но если эта колбаса действительно прилетела из твоих историй, не забудь, пожалуйста, вообразить на гарнир жареной картошки и горошка.

Так называемый суп и кофе в Биркенау всегда были жиже некуда, но с осени дела стали обстоять еще хуже. Вместо подкрашенной воды с кусочками картофельной шелухи нам стали давать пустую воду, мутную от каких-то непонятных крупинок. Так что если раньше мы жили впроголодь, то теперь начали умирать от голода. Но и это еще не все. Наши надзирательницы с каждым днем становились все злее. Значило ли это, что Они проигрывают войну?

Половину колбасы мы съели сразу же. Более того, у нас к ней появилось еще кое-что благодаря Черепахе. Я не поверила своим глазам, когда садовник шаркающей походкой забрел к нам на площадку для сушки белья, взял Розу за рукав и открыл перед ней свою похожую на клешню руку, в которой оказалось три бесцветных шампиньона.

— Грибы! — восхищенно вздохнула Роза, склонившись над ними. — Я уже успела забыть о том, что они существуют!

Черепаха что-то невнятно хрюкнул и протянул ей грибы.

— Это… мне? — По привычке Роза оглянулась, проверяя, нет ли где-нибудь ненужных свидетелей. Нет, ни надзирательниц, ни капо поблизости не было. — Правда?

Черепаха потрогал пальцем кончик своего носа, улыбнулся беззубым ртом и пошаркал прочь.

Мы долго, целую минуту, наверное, смотрели на эти грибы.

— Ну? — не выдержала я наконец. — Мы есть их будем или что?

— А как вам их приготовить, моя дорогая? — шутливо спросила меня Роза, прижимая к себе грибы так, словно это были крошечные малыши. — В сметанном соусе и подать на поджаренном хлебе? Или запечь с олениной и сухариками?

— Просто сырыми. Я же знаю, что если мы пойдем в барак жарить их на печке, то ты разломаешь их на крошечные кусочки, чтобы на всех хватило.

— Нет, на всех их точно не хватит. Но раз ты думаешь, что мы должны поделиться…

— Нет!

И мы съели грибы сырыми, наслаждаясь каждым крохотным откушенным кусочком и чувствуя себя при этом двумя пирующими королевами.

Спустя два дня я шла вдоль веревки, снимая влажное белье, и тут, посреди висящих в ряд серых надзирательских носков, увидела прикрепленный прищепкой бумажный пакет. Я тут же сняла его и спрятала, чтобы открыть позднее. При этом я молилась о том, чтобы меня никто не видел, — так оно, к счастью, и было. А когда увидела, что лежит в нем, онемела от удивления и впервые в жизни произнесла несколько забористых слов, услышанных от здешних прачек.

Шоколад!

Серо-коричневый, не самого высокого, по причине военного времени, качества, но шоколад! Дрожащими пальцами я отломила маленький квадратик и положила себе на язык.

Только лишившись чего-то, вы по-настоящему понимаете, насколько дорога эта вещь. И шоколад — одно из таких чудес. Квадратик таял во рту, это была настоящая пища богов.

Вместе с этим волшебным кусочком таял, исчезал опостылевший лагерь, и вместо Биркенау я вновь почувствовала себя в родном городе. Представила, что возвращаюсь из школы домой по знакомым улицам.